Невысокий, юношески хрупкий, придавленный железной коробкой рации, полуоглохший лейтенант бежал к оврагу. Откуда только и силы брались! С раннего детства, босого и голодного, втянулся он в работу. Щуплое на вид тело было крепким и жилистым. Потому и живучий, выносливый такой. Только всему есть предел, а он уже был за своим физическим пределом. Но что физическая сила, как не верхушка, маленькая, зримая часть айсберга человеческого духа! Неопределимый в обычных условиях генератор энергии, богатырский аккумулятор, питающий мышцы солдата в бою.
Алхимов догнал их. Танки, как он и рассчитывал, сгрудились вдоль оврага. И пока немцы искали через перископы и узкие щели триплексов дорогу, пока совещались, решали, Алхимов, маскируясь зарослями жасмина, сполз в овраг и устроился под обрывом в глинистой нише.
Антенна болталась ожерельем из стальных катушечек. Где-то зацепилась скоба натяжки внутреннего тросика, но Алхимов не сразу это сообразил и испугался. В груди образовалась пустота. "Да что же я!" - в голос обругал себя и попытался отогнуть скобочку. Она не поддавалась, дрожали, не слушались пальцы. "Сейчас... Спокойно... Сейчас..." - торопил и подбадривал он себя, а ничего не помогало. Тогда он, как в детстве когда-то, сунул в рот пальцы и прикусил их. Острая боль вернула самообладание.
Антенна заворочалась, как живая, и - выпрямилась.
Увеличительное стекло над шкалой светилось багрово и тускло: резко упало напряжение. "Еще раз, ну последний!" - выклянчивал, ублажал аккумуляторы Алхимов, будто они впрямь могли послушать его и поднатужиться.
- "Волга", "Волга"! Я - "Днепр". Прием. "Волга"?
Он обрадовался ей, словно чудом вернувшийся из запредельных далей, заблудший, трижды потерянный сын.
- "Волга"! Я Алхимов, Алхимов! Ориентир восемь, ближе пятьдесят... Отставить пятьдесят! Ближе семьдесят пять, ближе семьдесят пять! Да! Левее сорок! Восемь снарядов! Дивизионом! Скорее! Огонь! Огонь! - просил, молил, требовал, приказывал он. - Скорее!
"Огонь"... - с трудом различил замирающий голос. Аккумуляторы отдали все без остатка. Последний всплеск. И - последняя надежда. Но команда дошла, дошла до штаба дивизиона! Сейчас - последний удар.
Он вывалился из ниши и кинулся влево по дну оврага. Десять, двадцать, пятьдесят метров - сколько успеть, но отбежать, укрыться за поворотом, отгородиться, пусть относительно, малость, но отгородиться от обреченных танков. Это они, они обречены. А он, ему еще жить и воевать. До полной и окончательной победы...
Его швырнуло лицом и грудью в жесткую траву. Жесткую и упругую, как волна. Зеленая волна вздымалась, поднимала на гребень, сбрасывала в пучину. И опять - вверх, к солнцу. Оно должно было быть, но его не было: вместо неба и солнца - черная буря, смерч, извержение вулкана.