«Капитаны под командой камергера…»
На небольшом кораблике «Надежда», длиною всего 34 метра 20 сантиметров, и так забитом до упора предназначенными Дальнему Востоку припасами, размещались 58 членов экипажа, включая капитана Крузенштерна, и 23 участника посольства, в том числе глава «Русской Америки» Резанов. Даже просто совместная жизнь восьми десятков разных людей в столь стеснённых условиях была бы нелёгкой, а здесь приходилось жить и непрерывно работать посреди открытого, часто бурного, и постоянно опасного моря… В наши дни существует такое научное понятие, как «психологическая совместимость экипажа», над которой работают практики и бьются психологи – по описанным выше причинам на борту «Надежды» с психологической совместимостью оказалось совсем не гладко.
Проблемы накапливались первые два месяца плавания. Капитан Крузенштерн, понимавший всю сложность кругосветного «вояжа» на маленьком парусном корабле, изначально был не слишком доволен тем, что ради припасов на Камчатку и посольства в Японию, приходилось жертвовать запасом корабельных снастей и тратить драгоценное время на стоянках в портах. Корабли тогда не имели двигателей, которые можно запустить в любой момент, и полностью зависели от погоды – любое промедление в гавани грозило «потерей ветра». Резанов же, как посол русского царя, считал своим долгом во время всех стоянок общаться с местным начальством, и порою возникавшие из-за этого задержки не могли не раздражать капитана.
В свою очередь педантичный, прямолинейный и излишне серьёзный Крузенштерн явно начал тяготить опытного царедворца и ловкого коммерсанта Резанова. Мелкие проблемы копились на фоне главной – оба понимали, что каждый из них искренне считает себя в экспедиции главным. До стоянки на Тенерифе, стараясь не давать волю чувствам, каждый пытался навязать своё первенство по факту, без открытого конфликта, сохраняя внешнюю корректность. Но на третий месяц плавания нервы не выдержали…
Первое открытое выяснение отношений случилось накануне отплытия из гавани Тенерифе, в ночь на 27 октября 1803 года. Николай Резанов пытался подчинить Ивана Крузенштерна «рескриптом» с личной подписью императора. На маленьком корабле было невозможно сохранить размолвку в секрете от команды и пассажиров. Плывший на «Надежде» мичман Ермолай Левенштерн тут же записал в дневнике: «Резанов секретно показал Крузенштерну указ императора, по которому он, Резанов, назван начальником экспедиции. И очень он этим чванился…»
Крузенштерн возражал: «Захотят ли капитаны находиться под командой камергера?..» Николай Резанов перед отправлением кругосветной экспедиции, действительно, получил титул камергера – один из высших придворных чинов ему присвоили для солидности будущего посольства к японскому монарху. В Российской империи чин камергера соответствовал генерал-майору армии или контр-адмиралу флота. Но это был именно гражданский чин, а корабли экспедиции, что было особо оговорено в инструкциях Крузенштерна, шли под военным флагом. В сословных и корпоративных понятиях того времени военные не могли подчиняться штатским – видеть «капитанов под командой камергера» было бы настоящим оскорблением для морских офицеров.