Тем временем матросы обеих команд были заняты непростым делом замены мачт на «Неве». В тропических джунглях требовалось найти и доставить к берегу два идеально прямых ствола длиною не менее 30 метров, а затем, без всяких кранов, вручную установить их в качестве мачт. По воспоминаниям капитана Лисянского, только чтобы пронести на руках срубленные гиганты сквозь джунгли к берегу, на расстояние менее четырёх вёрст, понадобилась целая неделя.
Те январские дни были разгаром лета Южного Полушария, стояла жара выше 32 градусов, по воспоминаниям участников работ в тропическом лесу было «несноснее, чем в бане». «Притом и сами леса наполнены опасными гадами», – подчёркивает в мемуарах Лисянский. Многих матросов покусали «бразильские земляные блохи», тропические паразиты Tunga penetrans, чьи укусы и в наше время считаются особенно болезненными и опасными.
Русские люди впервые оказались в джунглях, и пока их ноги кусали «земляные блохи», они с удивлением рассматривали мириады светлячков, освещавших ночные тропики. Простодушные матросы прозвали их «огненными мухами». «Взяв в руки трёх из них, можно читать книгу ночью. – вспоминал позднее Крузенштерн, – Мне самому случилось однажды с помощью такой мухи отыскать в темноте платок. Этими светящимися насекомыми столь наполнены здешние места, что от вечерней до утренней зари повсюду бывает довольно светло…»
За добытые в джунглях мачты местному начальству уплатили 1000 пиастров, почти полторы тысячи рублей серебром. И тут не обошлось без скрытого конфликта между военными моряками и коммерсантами Российско-Американской компании. Плывший на «Неве» приказчик Николай Коробицын указывает в дневнике, что цена изначально была всего 300 пиастров, но потом «издершки, во избежание коих не приметно было со стороны г-на Лисянского никакого старания», взлетели до тысячи. Когда же эта сумма была выплачена местному чиновнику прямо на корабле наличным серебром, то «через час после онаго отправлен был в город по приказанию г-на Лисянского мичман Берх, а за какой надобностию, мне было не известно, что и подает повод к сомнению…»
Подозрительный приказчик прямо намекает на то явление, которое мы сегодня именуем «попил» и «откат». Правда высказать обвинения капитану Лисянскому в лицо Коробицын даже не думал – последствия для приказчика, сомневающегося в честности военного моряка и дворянина, могли бы быть самыми печальными.
Мы уже никогда доподлинно не узнаем, кто был прав в той давней истории, и насколько эти подозрения вызваны враждой «команды» Резанова с «командой» Крузенштерна. Капитан Юрий Лисянский, судя по сохранившейся переписке, явно был не равнодушен к финансам, порою даже бравируя нарочитым цинизмом. «Мне не надобно ничего, окромя денег» – строка одного из его писем Крузенштерну накануне экспедиции. «Не забывай, что мы должны зделать себе выгоды, так же как и Отечеству, будем пунктуальны» – ещё одна цитата из письма Лисянского своему слишком идеалистичному другу. Рядом с этими строками подозрения приказчика Коробицына о завышенных ценах на мачты не выглядят совсем уж надуманными.