После вчерашней грозы утреннее небо сияло голубизной. Ветер в холмах пах уже не морем, а росой и травами. Один раз Ульф учуял зайца, возвращавшегося к своей лежке после ночного кормления. Повел глазами в его сторону, подумал сожалеюще — в другое время поймал бы…
Однако сейчас было не до зайцев. Блеклые столбы дыма, по-прежнему висевшие за спиной — оглянись, и вот они, лениво тают в голубом небе — напоминали, что ничего еще не закончено.
И все же Ульф сделал небольшой крюк. Ближе к полудню он услышал далекое журчанье воды, а следом унюхал смазанную болотную вонь. Тут же осознал, что брюхо скоро приклеится к хребту — и решил наполнить его хотя бы водой.
В следующий миг Ульф шагнул в сторону, увлекая за собой Свейту.
Родник, к которому они вышли, выбивался из-под небольшого обрыва, сложенного из камней и глины. Тонкая струйка стекала в крохотную заболоченную ложбинку, по краям поросшую ивняком.
Свейта, вслед за Ульфом шагнувшая к воде, шумно вздохнула, когда ее нога провалилась в топкую грязь. И сразу дернулась назад.
— Стой тут, — велел Ульф, отпуская запястье жены.
Он прогулялся к роднику несколько раз, благо ему это болотце было на два шага. Напился сам и напоил жену из пригоршней. Намокшие сапоги Ульфа не беспокоили. Обувке все равно осталось недолго, ее скоро порвут волчьи когти, то и дело отраставшие на ногах.
А потом, глядя на затылок Свейты, и ощущая, как мягкие губы касаются его пальцев, Ульф подумал — такого с первой женой не было. Чтобы поил из своих ладоней, и когти держал у самого ее лица, а она не боялась…
По усталому телу внезапно прошлась горячая волна желания — не к месту, не ко времени. Ульф нахмурился, отгоняя ненужные мысли. Спросил:
— Умыться хочешь? Я принесу. Только руки тебе мочить нельзя, иначе под повязками заведется гниль. Придется тыкаться носом в мои лапы.
Свейта, сделав последний глоток, выпрямилась. Кончиками пальцев заправила за уши спутанные пряди цвета пожухлой осенней листвы. Отозвалась устало:
— Да. Спасибо.
И Ульф шагнул обратно к роднику, размышляя о том, что от ее рук пахнет уже закрывшейся раной. А значит, повязки можно мочить. Но уж больно хотелось ощутить, как Свейта ткнется лицом в его ладони. Может, скоро она не будет такой доверчивой?
В памяти Ульфа снова колыхнулось воспоминание о том, как на берегу его накрыло темной, волчьей яростью — когда Свейта ему возразила. Длилось это долю мгновенья, он успел остановиться. И все же это случилось…
Волк просыпается, коротко, безрадостно подумал Ульф, вновь наклоняясь к струйке воды, стекавшей по стене маленького обрыва. Следом вспомнил то, что знал об оборотнях, снявших гривну. Зверями после такого становились не сразу. Какое-то время оборотни по-прежнему ходили на двух ногах. Выглядели как всегда — но лишь поначалу. Дольше трех месяцев не продержался никто.