– Прекрасно! – сказал он и опустошил бокал. – Я хочу Баскиа! – Никто не отреагировал на его слова. – Слышите? Я хочу купить Баскиа. Прямо сейчас. Немедленно!
– Вы намерены вложить 150 тысяч франков в картину Баскиа? – спросил галерист.
– Именно! – подтвердил Бернар. Наждачный попросил его подождать ровно пятнадцать минут, пока он сходит за машиной.
Перед Бернаром проплыло блюдо с канапе с семгой, и он схватил одно. Заиграла музыка; певица умоляла “Энди” сказать ей да. Конечно, 150 тысяч франков представляли собой кругленькую сумму, но это уже не имело никакого значения. В крайнем случае Бернар продаст одну из маленьких квартир, приобретенных предком; она стоит гораздо дороже 150 тысяч, так что можно будет купить не одного, а много-много Баскиа. Господи, до чего же это здорово – жить в 1980-е и наслаждаться современностью! Он уже давным-давно не чувствовал себя настолько живым. Вернувшийся месье Джан рассыпался в извинениях – слишком много знакомых.
– Надеюсь, вы не скучали? – спросил он.
– Нисколько! Вот, картину покупаю.
– Молодец, – похвалил Джан и тут же снова растворился в толпе гостей. Чуть дальше стоял Жак Ланг[14], беседовавший с какой-то блондинкой – не то актрисой, не то певицей, – которая курила сигарету “Собрание” с золотым обрезом. Бернар опять не смог вспомнить, кто она такая. Когда женщина отошла, Бернар приблизился к бывшему министру и заговорил с ним про колонны Бюрена. Рассказ об играющих детях и туристах, бросающих монетки, пролился в уши Ланга настоящим бальзамом.
– Правительства приходят и уходят, а жизнь продолжается, – сказал он, проникновенно глядя Бернару в глаза, и улыбнулся торжественно и строго. – Творческий порыв не остановить… – Он коснулся рукой плеча Бернара. – В обществе происходят глубокие изменения, и наша задача – способствовать им. Присоединяйтесь к моему движению “За новые идеи”, – добавил он, вынимая из кармана наклейку со своей фотографией, обработанной а-ля Уорхол.
Но тут министра кто-то подхватил под руку, толпа гостей перемешалась, и Бернар снова оказался лицом к лицу с Жаком Сегела, вещавшим:
– Деньги – это не идея. Но идеи способны делать деньги! Наша профессия в том и состоит, чтобы рождать идеи…
Пробираясь к выходу, Бернар столкнулся с Сержем Жюли, объяснявшем какому-то мужчине с бритым черепом, что сегодня невозможно определить, где кончается реклама и начинается культура. Бернар вышел в гардероб, надел пальто и водрузил на голову шляпу. Пригладил поля и снова ввинтился в толпу, намереваясь попрощаться с хозяином.
– Как сказал Мао Цзэдун, одна картинка стоит тысячи слов, – проповедовал Жак Сегела кучке молодых парней и девушек, с благоговением внимавших ему. Его взгляд упал на Бернара. Оправдывая свою репутацию гения короткой формулировки, король рекламы воскликнул: