Мой запах почуяли сразу же, и деревянную ограду поселения я миновала беспрепятственно, провожаемая жёлтыми глазами патрульных в волчьем обличье. Путь мой лежал к самой большой палатке в лагере, принадлежащей вожаку и мне, как его сестре. В воздухе витал аромат варёного и жареного мяса, а ещё доставленной нам от белых магов картошки.
- Малышка Кароль, - присвистнул Томас, вынырнув из-за стоящих вдоль главной лагерной тропки палаток и преградив мне дорогу к жилищу. – Плеха пожаловала.
- Ещё одно подобное слово в мой адрес – и я вырву твой язык и сожру, - я попыталась обойти его, испытывая крайнее раздражение. Пока я не представляла, как можно переманить Томаса на сторону врага, если сама желаю убить его едва ли не каждый раз, когда вижу.
- Подавишься.
- Мясо лишним не бывает.
Томас придержал меня за руку, склонился и принюхался, уколов щетиной шею.
- От тебя пахнет так, словно ты, по меньшей мере, в молоке купалась, - сплюнул бывший деревенский кузнец. Ещё по человеческим временам, он помнил, что значит быть сильным. И недооценивал меня, ставшую гораздо сильнее после той августовской ночи.
- Даже если и так, свои дела я буду обсуждать с вожаком, а не с тобой, - я вывернула ему руку и, слушая ругательства в спину, добралась до нашей палатки.
Здесь, как всегда, царил полумрак и было чуть теплее, чем снаружи. Брат сидел на шкуре, расстеленной на деревянном полу, и ел мясо из похлёбки, когда я появилась, облачённая в свои старые грязные вещи: штаны, рубашку, плащ, что одалживала Арлане. Однако внешний прежний облик не менял того, что за три недели моя кожа и волосы пропахли чем-то гораздо более приятным, чем волчьей шерстью, костром и лесом с его обилием растительных и, бывало, омерзительных запахов.
- Где ты была? – вместо приветствия, спросил Карен. Он отставил свою миску с похлёбкой и достал стоящую в одном единственном общем шкафу для всего мою, после чего наполнил похлёбкой и передал мне. Я не сразу взяла её в руки: без ложки? А потом вспомнила, что в лагере мы перестали ими пользоваться. За три недели обедов в покоях Рафаэля я привыкла к множеству столовых приборов и пить сейчас прямо из миски, чтобы потом руками есть мясо, казалось дикостью.
- Изучала местность, - сказала я, всё же сделав первый глоток обжёгшего губы бульона с мясным жиром и солью. – Проверяла, насколько далеко продвинулись чернокнижники со своим лагерем. Следила, чтобы не нашли наш после выходки Томаса и его дружков. Отвела их левее на многие километры. Это заняло время.
После супов с множеством приправ, с нежнейшим мясом и разнообразием овощей, от бульона меня едва ли не воротило, и мне было стыдно за то, что я ем еду, которой питалась всю жизнь, при этом стараясь не морщиться от отвращения.