Такое же влияние печатного слова можно наблюдать и в развитии немецкого и итальянского языков. В то время как на протяжении всего Средневековья нижненемецкий и верхненемецкий были двумя независимыми литературными языками, печатники лютеровского перевода Библии гарантировали «лютеранскому немецкому» – умелому сочетанию верхне-, средне- и нижненемецкого языков – бесспорное господство в качестве «стандартного немецкого», низведя все остальные формы до статуса диалекта.
То же самое произошло и в Италии. Тосканское наречие Lettere familiari, «Частной переписки», Аннибале Каро, изданной в 1572—1575 годах, было принято всеми итальянскими печатниками и таким образом возобладало над конкуренцией со стороны римского, неаполитанского, ломбардского и других итальянских диалектов.
Однако эта общая тенденция к стандартизации никогда не могла утолить пыл благонамеренных реформаторов орфографии. Их стремление к недостижимой цели фонетического письма и фонетической печати зародилось в начале XVI века. Триссино в 1524 году рекомендовал добавить в латинский алфавит некоторые греческие буквы, которые бы показывали различие между открытыми и закрытыми гласными, например о и ®. Большего успеха он добился в своих попытках убедить печатников согласиться на его чрезвычайно разумное предложение: использовать i и u для гласных, а j и v – для согласных, как с тех пор стало общепринятым.
Во Франции Робер Этьенн в 1530-х годах закрепил употребление акута, грависа и апострофа (например, i’auray aime вместо прежнего iauray aime). Французские филологи сожалеют, что он не был смелее в своих нововведениях. Но Этьенну был присущ естественный для типографа консерватизм, и он не доверял модернизаторам, таким как Луи Мегре (1542), Жак Пелетье (1550) и Онора Рамбо (1578), которые предлагали конкурирующие реформы фонетического написания. В Англии «История пчел» Чарльза Батлера (Оксфорд, 1634) была первой книгой, которая отвергла Кекстона.
Фундаментальная ошибка всех реформаторов правописания, как однажды указал сэр Алан Герберт в парламенте, заключается в том, что, по их мнению, «функция печатного или рукописного слова заключается в том, чтобы представлять устное слово. Между тем истинная функция печатного или рукописного слова, несомненно, состоит в том, чтобы передавать значение, причем передавать его как можно большему числу людей».
Все попытки основательной реформы правописания обречены на провал, поскольку их инициаторы пренебрегают самым мощным консервативным фактором – печатником. Можно с уверенностью предсказать, что «Правила» Хораса Харта для наборщиков переживут планы и буклеты «Общества упрощенного правописания». Газету «Таймс», хотя она и напечатана на языке, на котором говорит король Генрих VIII, могут прочитать и понять миллионы людей, чье произношение варьируется от пиджин-инглиша, американского и кокни до шотландского и королевского английского.