– Если ты собираешься встречаться с Темычем, то только не там.
– Я не планировала приводить туда сына. Есть ведь игровые центры, парки и все такое!
– А выходные? А каникулы? Будешь снимать приличное жилье? На какие деньги, Лиза?
Я удивленно открываю рот и смотрю на мужа. С недоверием, с робкой надеждой и… сметающей все на своем пути волной счастья. Выходные? Каникулы? Мне разрешат встречи с Артемом в таком количестве? Позволят брать его на целый день, оставлять с ночевкой и возить отдыхать?!
– Ну и к тому же я привык заниматься сексом в приятных глазу интерьерах. Бабушкин диван и пожелтевшие обои действуют на нас с потенцией несколько угнетающе.
– А…
Я не могу больше стоять, ноги подкашиваются из-за обрушившейся информации. Сжав стаканчик с такой силой, что глинтвейн вот-вот грозится выплеснуться прямо на колени, я сажусь на стул.
– Зачем ты это делаешь? Ты же… я думала, ты никогда не сможешь перестать меня ненавидеть. Неужели ты вот так легко все простишь и снова впустишь меня в свою жизнь?
– Я тебя не впускаю, а… м-м-м… держу на пороге. До тех пор, пока не выясню, что за фрукт этот Герасимов и какие у вас были отношения.
Дыхание перехватывает от ужаса.
– Нет! Леша! Не лезь к нему!
– Значит, я прав, и ваш роман – нечто более серьезное, чем интрижка ветреной жены и олигарха?
– Наш роман – наше дело! Не твое!
– Дорогая моя, если я планирую допустить тебя к ребенку, я имею право убедиться, что полоумный садист, с которым ты жила, не создаст проблем. Не так ли?
– Он не создаст, пока его не трогают.
– Прекрасно, мой жизненный принцип как раз звучит как «не трогай дерьмо». Но, знаешь ли, хочется знать, кто и где навалил для меня кучу.
Глинтвейн все-таки проливается, на ткани штанов расплывается красное пятно, а на глазах выступают слезы от боли. Он адски горячий!
– Ну, вот, – Лешка встает, – ты как Темыч. Теперь придется что?
– Что? – Я растерянно поднимаю голову.
– Снимать штаны, Лиза. И молиться, чтобы я не начал к тебе приставать. А, и достать новенькое платьице Рудольфа. Во-первых, я хочу на него посмотреть, а во-вторых, надо же тебе во что-то переодеться.
– Я переоденусь в джинсы и поеду домой.
– Твой дом теперь на тринадцатом этаже.
– Леша!
– Лиза!
– Ты… ты…
– Смирись. В моих руках главный козырь. Джокер. Царь-пушка. Хочешь видеть ребенка? Значит перевози вещи на тринадцатый этаж и не смей соваться в алкопритон, где бабка имела неосторожность оставить тебе квартиру. Не хочешь переодеваться? Тогда ходи с волдырем на коленке и в грязных штанах. Не хочешь есть? Сожру сам. Не хочешь меня? Не ври.