Это напоминает исторический виндсерфинг. Или народу удается оседлать волну мирового развития, и тогда он мчится на ней далее, подгоняемый энергией океана мировой культуры, или он тренируется в бассейне с искусственными волнами, и тогда его исторический горизонт ограничен бетонными стенками текущих обстоятельств. В первом случае есть огромный риск захлебнуться, во втором – гарантированная возможность умереть от старости и немощи, так и не выйдя в открытое море мировой истории.
* * *
Русские корни. Идеи, которые сегодня русская власть хочет привить обществу, правильные и хорошие. Но они не несут в себе заряд той энергии, которая в данном случае способна поднять народ на историческое движение. Эти мысли списаны из чужого учебника истории, они не трогают народную душу, учившуюся несколько веков по другим книжкам.
Любая идея, которая не вырастает из собственной национальной почвы, не подготовлена всем ходом развития русской мысли, какой бы замечательной она ни была, разделит судьбу розы, высаженной в песок. Она будет чахнуть, не имея возможности подпитываться творческой энергией собственной культуры. Именно поэтому в равной степени оказываются обреченными на провал попытки ликвидировать культурную и экономическую отсталость как за счет ожесточенного сопротивления чужому культурному влиянию, так и за счет фанатичного заимствования чужих идей и институтов, названных Тойнби соответственно «зелотством» и «иродианством». Историческую перспективу имеет только развитие на собственной культурной основе, раскрытие собственного творческого потенциала[116].
Почему православие, которому русский народ обязан своей государственностью и независимостью, сегодня не стало знаменем нового движения? Почему на Руси так много православных иерархов и так мало православных подвижников? Потому что православие остановилось в своем творческом развитии, усохло в догму и стало вместилищем ретроградных взглядов. Православие органично для русской культуры, но в существующем виде оно исчерпало себя и не может предложить ответы на новые вызовы истории.
Почему либерализм, который мог долгие годы быть национальной идеей европейцев, не вдохновил русских, оставшись идеологией элиты, но не народа? Нет ли в этом какой-то ущербности или, наоборот, национальной особенности, которой надо гордиться? Ответ лежит в совершенно другой плоскости. Для западной культуры либерализм является ее органичной частью, он вырастал из нее тысячелетиями, он связан тысячами нитей с жизненным укладом, образом мысли и веры, наукой и искусством западной цивилизации. Для того чтобы либеральные идеи, от конституционализма до капитализма, прижились на русской почве, их надо перенести сюда со всеми их корнями: протестантской верой, позитивистской наукой, буржуазной этикой труда, и т. д., и т. п. Но это невозможно, потому что для этого требуется заново переписать русскую историю.