Впрочем, это естественно: революционная Россия не становится Францией, а продолжает быть Россией, другой, чем прежде, но все-таки – Россией. С одной стороны, не надо вооружаться микроскопом, чтобы разглядеть в облике современной России до боли знакомые советские и даже «досоветские» черты. С другой стороны, не стоит заблуждаться, – во многом это уже совершенно другое общество и государство. Как и любая революция, та революция, которую Россия пережила на рубеже 80–90-х годов прошлого века, была не абсолютной, а относительной.
Но тем не менее революционные изменения, как шрамы от ран на теле, уже никуда не исчезнут, они до конца необратимы. И несмотря на то, что Россия сегодня переживает период «реставрации», когда «советские» формы активно возвращаются в экономику (монополии), политику (однопартийная система) и идеологию (государственный патриотизм), революция на самом деле продолжается. Формы эти теперь «посажены» на другое содержание и, скорее всего, недолго (по меркам истории, но не человеческой жизни) будут оставаться неизменными.
То есть переживаемая сегодня видимая контрреволюция, бросающийся в глаза откат к прежним формам и ценностям является все еще частью русской революции, ее скрытым продолжением. Может быть, самой интересной и самой трагичной ее частью. Это та стадия революционного процесса, когда изменения должны коснуться самой ментальности, дойти до глубинных пластов, определяющих социальную и политическую жизнь. Переход этот, для любой революции очень болезненный, свершился в России на рубеже 2003-2004 годов. Эта точка была зенитом славы последней русской революции, после чего она перешла в стадию своего собственного отрицания.
Этот перелом имел много внутренних причин, созревал не один год, полностью вписывался в политическую логику развития России. Но, помимо причин, нужны были и поводы. По иронии судьбы, поводом для развертывания русской контрреволюции стала украинская революция.
Целиком влияние «оранжевой революции» на политическую жизнь в России так до сих пор и не осознано, как целиком не понята природа самой «оранжевой революции». Возможно, однако, что она была одним из ключевых факторов (наряду с сепаратизмом и терроризмом), обусловивших кризис внутренней политики Владимира Путина, прочертившей такую резкую границу между первым и вторым сроком его президентства.
Вне всякой зависимости от украинских событий, к 2003-2004 годам обозначился глубокий надлом внутренней политики России. Этот надлом в значительной степени был обусловлен двумя сугубо внутренними факторами: борьбой с независимыми от власти центрами экономической власти (борьба с олигархами) и борьбой с терроризмом и сепаратизмом. Именно на эти годы приходится качественный сдвиг в отношениях между властью и бизнесом – от достаточно локальных «дела Гусинского» и «дела Березовского» Кремль перешел к имеющему системообразующее значение для всей российской внутренней политики «делу Ходорковского». 2004 год также стал самым трагическим годом для России, унесшим наибольшее число жизней жертв террористических атак.