Существовали ли раздробленные средства производства в позднем Советском Союзе? Нет, вся советская экономика была крайне монополизированной и высоконцентрированной. Сравнивать огромный народнохозяйственный комплекс СССР, в котором к 1989 г. было 46,8 тыс. промышленных предприятий[131], с феодальным натуральным хозяйством XVI века – нелепо. В постсоветской России мы видим процесс иного исторического порядка – раздробление крупной государственной собственности. А также деиндустриализацию, выразившуюся в падении промышленного производства более чем на 50 %; архаизацию всех экономических процессов (рост бартерных сделок, рост натурального хозяйства в деревне, выдача зарплаты произведенной продукцией); демонстративное потребление представителей нового правящего класса. Таким образом, объективно-исторически, второе издание капитализма в России было реакционным явлением, шагом назад от общества советского типа. Это важно подчеркнуть, так как п. н. к. в «Капитале» Маркса было кровавым, но неизбежным механизмом исторического прогресса – переход от феодальной формации к капиталистической. Россия 1990-х гг. же переживала исторический регресс.
В постсоветской экономике в силу объективных причин отсутствовала необходимость в классическом «первоначальном накоплении капитала», так как собственность уже была накоплена и ее только нужно было превратить в капитал. Как об этом писал Маркс, капитал – это не просто накопленные богатства, а общественные отношения между собственником средств производства и наемным рабочим в ходе которых капиталистом присваивается прибавочная стоимость, созданная рабочим[132]. Важнейшее значение в возникновении постсоветского капитализма играли процессы теневой бюрократизации госсобственности, которые привели к преобразованию общественных отношений и возникновению полноценного капитализма.
В позднем СССР большая часть населения была наемными работниками на службе у государства. Можно вести дискуссию о том, насколько коллективный рабочий класс был отчужден от средств производства в СССР в 1920-70-е гг., но на частном уровне конкретный рабочий не имел реальных рычагов влияния на государственную собственность. В связи с этим нам представляется ошибкой допущение Красниковой, что в 1990-е гг. происходил насильственный отрыв рабочего класса от средства производства. Даже формально, СССР с 1977 г. перестал быть диктатурой пролетариата[133] и к концу 1980-х гг. собственность трудящихся на средства производства стала просто фикцией. Именно поэтому часть советской бюрократии смогла без широкомасштабной гражданской войны кардинальным образом изменить общественные отношения, дополнив свои традиционные управленческие функции частной собственностью на средства производства.