— Почему… — задыхаюсь я, — почему не включался свет, хотя… хотя музыкальный центр работал? — хватаюсь я за первую пришедшую в голову здравую мысль, чтобы немного остыть, в тот короткий миг, когда Макс оставляет в покое мои губы.
— Потому что я вырубил пробки только от выключателей, — шепчет он горячо мне в лицо и замирает, поймав мой взгляд. Его безжалостные ненасытные губы ухмыляются мне, а глаза смеются надо мной откровенно и нагло. — И что мне за это будет, Ника, богиня победы?
Кажется, я сейчас должна парировать, но он уже успел расстегнуть мою юбку пару минут назад, и она тут же упала на пол, а теперь он стягивает с меня пиджак, словно с принадлежащей ему рабыни, а потом бесцеремонно запускает руку мне в трусики. Я вздрагиваю и извиваюсь, прижавшись спиной и ладонями к холодным кафельным плиткам на стене. И, хотя сейчас он даже не думает удерживать меня силой, я чувствую себя бабочкой, приколотой иглой к холсту бессердечным энтомологом. Правой ладонью он опирается о стену над моей головой, а средний палец его левой руки проскальзывает в горячие влажные складочки у меня между ног и мучительно медленно и мягко двигается там, распаляя, сводя с ума, заставляя трепетать и лихорадить. По самодовольному выражению его лица, я понимаю, что он очень доволен произведенным им впечатлением. Наглый бессовестный мальчишка! А мне, пожалуй, уже поздно строить из себя снежную королеву… самое время принять его правила игры. К тому же я вдруг понимаю, что я хочу забыться — сейчас, здесь, с ним.
— Это зависит от того, на что ты способен, котик, — дерзко улыбаюсь я, склонив на бок голову и с вызовом заглядываю в его мерцающие в темноте и полные коварства глаза, а затем пробегаюсь ноготками по его щеке, губам, подбородку, шее, груди… горячей ладонью поглаживаю его крепкий поджарый живот, любуясь рельефом мускулов на его великолепном теле. Наконец кончиками пальцев добираюсь до пылающей пунцовой головки его до предела вздыбленного члена и легкими нежными движениями растираю образовавшуюся там скользкую капельку по шелковистой пылающей коже. Кажется, дыхание этого самодовольного нахала слегка сбивается, а я снова поднимаю пьяняще обольстительный взгляд, чтобы одними лишь глазами свести его с ума, и медленно облизываю влажный пальчик. Не без удовольствия замечаю, как Макс нервно сглатывает, с его лица сходит улыбка победителя, остается только холодная язвительная усмешка в уголке губ. Зато он стискивает челюсть, поигрывая желваками, и испепеляет меня таким хищным сладострастным взглядом, что у меня все внутри леденеет. Тем не менее, я выдерживаю этот взгляд. — Надеюсь, ты меня не разочаруешь, — добиваю я его задетое мальчишеское тщеславие.