— Да с чего бы это?! — выкрикивает она, буравя мое отражение в зеркале ожесточенным взглядом.
— Во-первых, потому что ты умная и проницательная девочка. Я же вижу. Во-вторых, потому что ты по сути такая же как я — готова на многое пойти ради достижения своих целей и удовлетворения своих амбиций.
— Что?! Что?! В чем это я такая же?!
— Надеюсь, ты понимаешь, что трахаться с женатым мужиком — грешок ничем не лучше воровства.
— Но это не уголовное преступление! И это вообще не твое дело!
— Тут ты права, конечно, но как насчет законов нравственности? В другой стране и в другие времена такую как ты зеленоглазую рыжую распутницу сожгли бы на костре. Разве нет? — Я, наконец, пробираюсь рукой к низу ее плоского животика и нащупываю там маленький треугольничек мягких коротких волосков, а дальше — голые пухлые губки. От прикосновения к этим мягким шелковистым прелестям нас обоих, кажется, бьет током, и эта ведьма наконец-то перестает болтать, не найдя убедительных аргументов, извивается и, словно рыбка, жадно ловит ртом воздух. Отпускаю ее руки и начинаю ненасытно дразнить лаской ее груди, то нежно их сжимая, то едва заметно задевая и прихватывая соски. Ее ножки все еще упрямо сведены вместе, но это не помеха — ее голенькая киска настолько мокрая, что мои пальцы без труда проскальзывают спереди в ее сладкую щелку и могут делать там все, что мне заблагорассудится.
— Не тебе учить меня законам нравственности, — запоздало и совсем не убедительно парирует она заметно послабевшим голоском, и я прекрасно вижу в зеркале, как она наслаждается тем, что я с ней делаю, хотя какая-то ее часть все еще пытается противостоять соблазнам.
— Тогда поучу тебя трахаться… Пригодится в жизни… — едва заметно улыбаюсь я, и в моем голосе уже слышится хрипотца от возбуждения и волнения. — Хочешь медленно и нежно? Или быстро и жестко? — сладко шепчу в ее ротик, который так хочет, чтобы его поцеловали, но пока что все же не дается мне из упрямства и гордости. Взгляд златовласой красавицы в моих объятьях пьянеет от ласк, дыхание сбивается, а красивые белоснежные зубки впиваются в алые губки от нетерпения. Она льнет ко мне всем телом, царапает коготками мои руки, безрезультатно пытаясь подчинить их своей воле, и лепечет не очень внятно, но все еще воинственно: «Иди ты к черту!».
— Я так и думал, рыжая ведьма… — мой рот изгибается в дьявольской улыбке, руки крепко сжимают ее стан, и я всем телом наваливаюсь на нее, заставляя согнуться пополам и лечь на комод грудью. Ника тяжело дышит, чуть ли не стонет от переполняющей ее обиды поражения, но когда я направляю член в ее узенькую от перевозбуждения текущую щелку, прогибается в пояснице, приподнимая попку мне навстречу.