— Вот так, моя хорошая, — задыхаюсь я, дурея от кайфа и выпрямляясь.
— Придурок! — выпаливает она, едва дыша, но я начинаю двигаться в ней медленно и глубоко, крепко сжимая в ладони охапку ее кудрей и прижимая девушку к комоду. По началу она замирает и не издает ни звука, словно пытается взять себя в руки, но я дразню ее то долгими нежными медленными скольжениями, то стремительными мощными толчками, и все ее тело начинает отвечать мне нетерпеливыми сладострастными движениями, словно в магическом танце. Чувствую, что долго мне такими темпами не протянуть, поэтому нехотя отпускаю Нику на свободу, чтобы в следующее же мгновение сорвать с нее истерзанный халатик и сжать ее, голую и разгоряченную, в объятьях.
Ее дрожащий ротик так и напрашивается на развратные действия, его хочется ласкать, сосать и ебать, и я впиваюсь в него властно и жадно, сводя ее с ума языком, заставляя ее глухо постанывать и крепче обхватывать меня за шею, впиваясь коготками в кожу. Она извивается, ластится и тоже требовательно работает язычком. Легко подхватываю ее под попку — и через несколько секунд мы уже оба сплетаемся в объятьях на постели, необузданные, ненасытные и задыхающиеся. Прекрасно понимаю, что, если войду в нее сейчас, практически тут же кончу, а мне хочется подольше насладиться адреналином от этой сумасшедшей страсти, да к тому же заставить ее выйти из-под контроля и превратиться в дикую тигрицу. Я знаю, что она это может, хотя, вероятно, даже не подозревает об этом.
Я отрываюсь от губ Ники и ложусь рядом с ней на бок, пропуская одну руку ей под голову и перебирая пальцами ее кудри. Эта похотливая кошечка беспокойно ерзает в моих объятьях, потому что ей дико хочется трахаться, а она понятия не имеет, чего от меня ожидать. Сладко и глубоко целую ее жадный ротик, но тут же отстраняюсь, вновь приближаю губы, но лишь дразню ее легкими, едва уловимыми прикосновениями. Девочка начинает нервничать и извиваться, а затем пытается притянуть меня к себе левой рукой, потому что правую я надежно прижал к постели собственным телом. Я перехватываю ее за левое запястье, полностью лишая способности своевольничать, а затем снова распаляю ее коротким откровенным поцелуем.
— Попалась, кошечка, — шепчу я в ее часто дышащий ротик. Ника, конечно, тут же пытается вывернуться, но не тут-то было. Долго смотрю ей в глаза, пока в них не загорается бесовский огонек, а щеки не вспыхивают алым в желтом свете свечей.
— Ну и что ты мне сделаешь? — в ее голосе, конечно, звучит вызов, но в основном все-таки звенят тревожные нотки.