Она дрогнула густыми ресницами, а я продолжал:
— Если сыграем недостаточно хорошо, Чех всех уберет, не пощадит. Этот не человек знает, что такое помиловать, что такое простить или забыть ошибку. У него нет таких слов в лексиконе. Сделай над собой усилие, Ангелина, расслабься, открой губы, выдохни и разомкни кулаки — швы разойдутся! — опустил ладони и спрятал ее руки в своих. Она дрожала и молчала. — Я пью этот яд вместе с тобой, так что мы в равном положении. Потом можешь плеваться да хоть рот прополоскать, только чтобы никто не видел, а сейчас покажи мне, как ты любишь и ценишь своего жениха. Покажи мне страсть. Как ты целуешь того, кто тебе не безразличен? Уж точно не как дохлая амёба. Язычком потрудись, детка, или Носов не научил тебя этому перед свадьбой?
— Не научил? — в изумлении выдохнула она и посмотрела зло. — Да никто и никогда меня не целовал, как… — Поперхнулась и отвела взгляд. Судорожно вдохнула и выдавила, будто через себя переступила: — Как ты. Они были нежными. — Снова посмотрела и скривилась словно от зубной боли: — Не понимаю, что ты хочешь от меня.
Смогу ли нежность сыграть? Страсть — да, а ласку? Зараза! Будет тебе нежность.
От удара голова гудела, но я был так обколот и обезболен, что даже почти не чувствовал боль, что прошивала грудь. Та самая, что никогда не затихала. Выйдя из больницы, мы должны казаться парой. Нет, не казаться — быть, и, требуя от Кирсановой правдивой игры, должен и сам играть.
Наклонился, подобрал ладонью упавшие на плечо волосы Лины. Они прикрывали большой синяк и глубокую царапину. Я слегка коснулся ударенного места губами, передвинулся выше к уху и прошептал:
— Будет тебе нежность.
Губами ощутил дрожь, услышал судорожный вдох. Она сжалась, будто удара ожидала, на миг, но затем медленно подняла лицо и, закрыв глаза, подставила губы. Секунда, другая, а дыхания так и не уловил.
Подвинулся ближе, почти коснулся мягкой кожи. Хотелось напасть, растерзать, заставить ее задыхаться от жажды такой же, как моя, но я ждал. Ждал долго, пока она не втянула воздух, сорвавшись, как птица с хрупкой ветки.
Язык коснулся мягкого податливого языка, переплелся, заскользил быстрее между зубов, раздвигая, пробираясь глубже. Нежность пыталась сорваться в ярость, но я ей не позволял. Пил отраву залпом, но не спешил лететь в пропасть. Успею. Изучал-пробовал девушку на вкус и давился жуткими противоречивыми эмоциями.
Два-три глотка, и мир поплыл ярко-алой рекой похоти. Я, блять, ее хочу.
Оторвался от девушки и, отодвинув ее от себя за плечи, встал. Стоял над ней, маленькой и беззащитной, и понимал, как это все смотрится. Мое нападение, насилие и остальное.