И даже добился успехов в выяснении причины… Только говорил иначе. В Академии это были подколы, грубые фразочки, ирония. А здесь… Столько внимания, заботы, искреннего желания помочь. Я снова Всхлипнула, вспомнив, что сказала ему, что ненавижу своего преподавателя.
Вот как не поверить в судьбу? Если бы Я чуть поактивнее себя вела, а не сидела дома, то вовремя бы узнала, что он приехал, и что так изменился.
Не подверни Катерина ногу, она бы постоянно находилась в школе, и доложила бы мне о приезде Кирилла Робертовича.
Кстати, о Катерине…
— испортил девку? — подражая бабке Марье, спросила я у Егора.
Он довольно кивнул.
— Влюбился. Впервые в жизни. Испортил, конечно, но пока совсем чуть-чуть, — Егор широко улыбнулся. — А она тебе не рассказывает ничего?
— Молчит. Краснеет и молчит, — поправилась я, с нежностью подумав о своей рыжеволосой подруге.
— Да, она такая, — рассмеялся Егор. — Я, кстати, сейчас к ней пойду.
Ты идешь домой?
— Иду… Куда я денусь? — устало выдала я, и поднялась следом.
Дома Катерина суетливо собиралась на свидание, хотя мне хотела соврать, что идет в школу «на награждение».
— Тебя твоя «награда» уже за воротами ждет, — крякнула бабка Марья, заплетая Катины длинные волосы в тугую косу.
— Да-да, — добавила я. — Я вместе с твоей «наградой» пришла. По дороге встретились.
Катя покраснела, и что — то невнятно пробубнила.
— А тебя Кирюша искал, — беззаботно выдала баба Марья, вплетая в рыжую косу голубую ленту.
— К-кто? — запнулась я.
— Кирюша. Тоже художник. Он у меня жил лет эдак десять назад. С
Борей приезжали, с папкой Катиным.
— Да, мне папа рассказывал, — поддакнула Катя.
Отлично. Все всё знают.
— Кирюша… Катерина, — строго сказала я. — А ты знала, что Кирюша как бог выглядит?
— До сегодняшнего дня не знала. Он пришел тебя искать… В общем, я все поняла. Маринка, — закатила глаза подруга, — он такой красавчик!
Теперь я вспомнила, я видела его на фотографиях в папиных альбомах. Но и предположить не могла, что это он.
— Все такие понятливые. Одна Сурикова дурочка, — Я отвернулась в стене, и принялась рассматривать, как в детстве, ковер, висевший на стене.
Счастливая Катя, прихрамывая, ушла к Егору. Бабка Марья ушла на разборки к Варфаламеевым (кто-то стащил с огорода черенок от лопаты). И наступила благостная тишина для раздумий и самобичевания. Где-то вдалеке снова ухала сова, а в остальном остров хранил молчание.
Я, впервые за все время на острове, захотела нарисовать что-то, помимо портретов. Кисть будто бы сама поставила пару точек в левом верхнем углу холста, и от них потянулись лучи, которые стали сплетаться в клубок. Клубок вертелся, не желая распутываться, вплетал в себя новые нити, добавляя себе цвета. В итоге две тонкие ниточки выбрались, начали обвиваться друг вокруг друга, и соединились в одну. Я устало закрыла глаза, откидываясь на кровать. Железные пружины скрипнули, принимая меня.