— Не убегу, конечно. Ведь это и был твой план. Вот, почему ты бездействуешь. Он — твой отец. Любимый, единственный. А ты — его самый верный сын.
Закрываю рот ладонью. Хочу закричать, но не хватает сил.
И ему я отдалась.
Ему я стала принадлежать добровольно.
Сыну зверя.
— Тебе все равно на мою маму. Ты присвоил меня себе, и этого достаточно. Остановился. По тормозам. Мы обе в вашей власти, и вы упиваетесь этим бесконтрольно.
— Не все так просто, Диана. Иди ко мне, маленькая…
Эмин не договорил.
Я сорвалась с места. Он — за мной.
Это бегство в никуда. Попытка хромого зайца сбежать от быстрого волка.
Но страх толкает пробовать все. Даже глупое, отчаянное.
Я не от Эмина сбегаю, а от правды. От реальности.
Потому что от Эмина не сбежать в итоге.
И зайцу приходится жалобно вскрикивать, когда волк впивается зубами в его шерсть. И трепыхаться в лапах волка вскоре становится бессмысленно. И очень больно.
— Хватит! Хватит бегать!
Эмин утробно рычит, прижимая меня к входной двери. Вжимая в холодное дерево своим сильным телом.
Я дергаюсь в его руках. Кусаюсь. Кричу. Вырываюсь.
Он сын зверя. Больного на голову, дикого зверя.
И я добровольно отдалась ему.
— Замри…
Я делаю глубокий вдох. Эмин сжимает меня сильнее. Я буквально парализована в его руках.
Мои запястья в его тисках. Останутся синяки, мы оба это понимаем.
Моя голова зафиксирована его рукой. На шее останутся красные следы от дикой хватки.
Фиксирует от и до.
Я плачу. Он этого добивался — моих эмоций.
Мама говорила не терять Эмина. Говорила, что если сбегу, то не Эмин меня первым найдет, а Булат. И жизнь станет еще печальнее.
Только куда печальнее, мама?
— Тихо, маленькая…
Шепот безумца пробивается вместе с его прикосновениями. Вместе с тем, как его колено упирается в мои.
И с силой разводит мои ноги.
Я распахиваю глаза. Сердце колотится остервенело, когда Эмин задирает платье.
И пятерня его сжимает оголенное бедро.
Он не замечает моего страха. Парализованности.
Как безумный целует мое лицо. Его горячие губы скользят по соленым губам и щекам. Как безумный, он дышит в висок. Тяжело и часто.
И прижимается ко мне сильно, чтобы я не убежала.
Пытается поймать мои губы своими. Мое сопротивление ему мешает. И злит.
Шероховатые руки быстро поднимаются ввысь, вовсе задирая платье и оголяя мое тело. На мне ведь ничего не было. Сняли пижаму в доме Анархиста и надели платье. Без белья. Без преград.
— Только не плачь. И не борись со мной, маленькая.
То ли просьба, то ли предупреждение.