Старик точно обладал силой природы, как и я. Стихийник, правда налицо врожденные нарушения потоков магии. Вся его кожа была покрыта корой, а сам он сидел на двухколесной коляске. Руки-лианы заботливо пеленали меня огромными листьями, а человеческое лицо выражало участие. Зеленые глаза остановились на мне, но, увидев, что я в сознании, он лишь подмигнул и продолжил заматывать дальше и говорить с собеседником:
— Скажу, что тот, кто сделал это с ним, — настоящее чудовище! Такая сильная магия земли, такая чистая сила, и почти досуха. И не просто выпил, а до этого еще и все тело истощил. Но самое страшное не это, а то, как морально вымотан пациент.
— Чистая сила? Странно… У меня в досье написано, что он полукровка: отец — маг земли, а мать — суши, как и ты, Фрай. — Говорившего мне не было видно, но из глубин памяти всплыла картинка мужчины в маске. Арчи Рейв!
Точно! Академия магии, огненная арка, трое ребят, которые отлепили меня от дерева…
Я в МАМ, и здесь же преподает Гордон.
От одной мысли об этом мерзавце руки попытались сжаться в кулаки, но не хватило силенок.
— Полукровка? Нет-нет! Тут какая-то ошибка, — замотал головой лекарь, закрывая мне обзор огромным зеленым лопухом. — Чистейший маг земли. Ой, прости старика: сейчас надо говорить толерантно: маг природы или маг жизни.
— Тебе простительно. Ты почти всю жизнь прожил в состоянии войны между магами суши и стихий, так что перемирие, которое не насчитало и десятка лет, для тебя пшик.
Старик одобряюще хмыкнул и обратился к Арчи Рейву:
— Магистр Рейв, ничего не обещаю, но очень постараюсь поставить его на ноги.
— Завтра приходить за Сворски? — требовательно спросил мужчина в маске.
— Ты мне льстишь! — воскликнул Фрай.
— Послезавтра? — нетерпеливо уточнил Рейв.
— Я польщен, конечно… — с намеком смолк лекарь.
— Три дня? — коротко спросил Арчи.
— Попробую, — с надеждой в голосе сказал старик. — Но до этого сюда запрещено входить. Всех пациентов принимаю в приемной.
— Не проблема. Никого лишнего не будет. А вот за три дня нужно уложиться. Устав академии неумолим, ты знаешь. В первый учебный день Сворски должен сидеть за партой, — сказал магистр, а следом послышался звук удаляющихся тяжелых шагов.
Я почувствовала, что все это время еле дышала. С жадностью набрала полную грудь воздуха и ахнула от боли в грудной клетке. Больно — значит, жива!
— Не дергайся, девочка моя! Старайся не шевелиться. Уму непостижимо, как ты вообще жива, да еще в сознании.
Девочка? Он узнал?
Ну конечно же! От лекаря не скроешь свой пол. Что за невезение?!
Ладно, хотя бы не вышвырнули, даже лечат. С остальным справлюсь.