– У тебя получаются замечательные песни, – подошла к нему некоторое время спустя Лаатая.
– Этим свистом я предупреждаю воинов, где ты находишься, диссини, – пояснил парень. – Они готовы в любой момент прийти на помощь, если понадобится, и в то же время никто по неосторожности не приблизится к тебе.
– Я понимаю, – коротко согласилась Лаатая, ещё раз поправила наарнету и медленно пошла к стоянке.
Подруги в пансионе, наверное, сейчас работают в саду, пропалывая многочисленные грядки и порой тайком срывая сладкие спелые ягоды, из которых месса Латира самолично варила запашистое варенье, а зимой употребляла сама или угодливо предлагала его почётным гостям. Лаатая вздохнула. Столь желанные ранее плоды ожидали её на столике в карете, почему же ей расхотелось их есть?
– Ты вздыхаешь, диссини. Отчего? – спросил её Энаиф.
– Как это ни странно, но я тоскую по пансиону, в котором росла, – пояснила девушка. – По подругам, по его размеренному укладу. Да даже по его директрисе, мессе Латире! – сама удивилась Лаатая. – Там всё привычно. Да, бывало, ставили в угол на горох, но не больше. Там не грозила смерть от незнания, Энаиф, – печально закончила она.
– Никто тебя пальцем не тронет, диссини, – успокоил её парнишка. – Ты очень нужна Рубину.
– Для чего, Энаиф? – ухватилась за последние слова девушка.
– Есть пророчество, – замялся он, – и ты подходишь под него. Тебе всё объяснит сам Повелитель, я не могу, – поспешно закончил он.
Разговор оборвался. Они подошли к стоянке, и Лаатая забралась в карету, заметив, как старательно отворачиваются воины, боясь своим взглядом осквернить диссини Повелителя. После небольшого отдыха их отряд продолжил свой путь. Вечером всё повторилось. Энаиф увёл девушку к берегу небольшого ручейка, где она смогла ополоснуться после дороги, затем Лаатая проскользнула в приготовленный шатёр, там поужинала под молчаливым присмотром хмурого Каридиса, после чего всё же решилась и подошла к нему за "исполнением супружеского долга". Муж коснулся тёплыми губами её лба, и они заняли свои спальные места. Было слышно, как у костра Энаиф высоким красивым тенором поёт грустную балладу о любви горного духа и морской девы. Такие разные. Он звал её ввысь, а дева расписывала возлюбленному прелести родных глубин. Им пришлось расстаться после того, как дева родила мёртвое дитя, непригодное к жизни ни в горах, ни в воде.
Лаатая всхлипнула. Сможет ли она привыкнуть? Повелитель такой же человек, как и она. Их дитя не умрёт. А когда же родится младенчик? И кто будет его отцом? Повелитель Санах или Каридис, который уже второй вечер исполняет супружеский долг, от которого по словам подружек и появляются дети?