От задних саней, утопая по колено в снегу, к нам подбежал Степан.
— Уф! Господин капрал! Жора! Вовремя ты остановился!
Я попытался вскинуть бровь в стиле ундер-офицера Фомина, но вспомнил, что надвинул зимнюю шапку чуть ли не до переносицы и спросил прямо, без всяких там этих штучек:
— Что такое?
— Так вон оно, Таилово! Видишь там церквушка виднеется каменная? Я ее еще осенью заприметил. Она тут одна такая, в остальных местечках все больше деревянные. Чуть не проехали своротку!
Рожин выругался и с досадой крикнул вознице:
— Карпыч, разворачивай!
Да уж, отличный из меня разведчик. Тот дед из электрички, небось, совсем разуверился в моих умственных способностях, раз уж сигналы на нужный поворот дает. Блин горелый! И когда местные додумаются дорожные указатели на трассе ставить, а? Здесь не то что повороты никак не отмечены, но даже и названий населенных пунктов нет. Деревня и деревня, какая-нибудь очередная Ивановка, похожая на десятки точно таких же. И то, Ивановка это или Иваново — узнаешь только если какого аборигена расспросишь. Да еще и убедишь, что тебе это важно знать, и неча тут зыркать исподлобья и хамить в стиле «тебе какое дело, служивый?»
В общем, мне стало гораздо понятнее, как один Сусанин смог целую армию поляков сгубить. Я и сам запросто могу стать таким поляком, без всяких сусаниных.
Достаю бумагу с опостылевшим карандашом и наспех записываю:
«У погоста Таилово дорога разветвляется. Большак сворачивает к югу, две отмеченных вешками тропинки в поля и своротка на северо-запад, на Печоры. Заметные места: церковь каменная, колоколенка охрой выкрашенная, рядом с ней приметы следующие…»
* * *
К полудню мы достигли крепостных стен Печорского монастыря. У ворот охрана из солдат в светло-серых кафтанах. Капрал ланд-милиционеров каптенармуса Рожина знал в лицо, потому пропустил наш скромный обоз без всяких препятствий.
Дорога к белым стенам монастыря была занесена слоем грязи прямо поверх укатанного снега и сани покатились заметно тяжелей. В тесном проходе под надвратной башней снега совсем не было, и нам пришлось спешиться чтобы протолкнуть сани по грязным камням брусчатки. По ту сторону ворот истоптанный снег был тоже покрыт грязными разводами желтого глиняного цвета.
— Ничего, дотолкаем как-нибудь, — сказал Рожин, обнажил голову, смахнул рукавицей со лба выступившие капельки пота и размашисто перекрестился на купола Успенской церкви. Потом нахлобучил обратно шапку и повернулся к нам — Так, братцы. Я к складам, вон у той башни. Вы пока своими делами занимайтесь, я вас потом найду. Вон то здание, которое с покатой крышей — это у них нечто вроде постоялого двора для гостей и паломников. Мы обычно там на ночлег встаем. Хотя тут каждый раз по разному, монастырские могут и за ворота попросить, в деревню, тут уж как договоришься. И это… За тулупами — глаз да глаз. Нигде не оставлять, все время чтобы при себе. Люди тут простые, подумают что пожертвовали. Да и вообще, старайтесь не терять друг друга из вида, лады?