— Ничего странного. Я первая сказала. А ты просто за мной повторил. Это почти то же самое.
— Да? — он опять задумался. — Ну, тогда… пойдём опять туда. Ко входу. Я в микрофон скажу. Чтобы все слышали. Первым.
— Не хочу! — воскликнула Даша. — Чтобы все слышали. Это не то, не по-настоящему. Знаю я тебя. Ты на публику что угодно сделаешь. Поэтому тоже не считается. Но и не надо. Я вообще не хочу.
— Чтобы я тебя любил? — с абсолютно невинными интонациями уточнил Лакшин.
— Дурак, — во второй раз выдохнула Даша.
Оба они дураки. Идиоты! Хотели быть вместе, а взяли и разбежались. А из-за чего? На самом деле — из-за чего? Из-за сказанных в запале слов.
Почему Даша решила, что Лакшин её послал? Да он же что угодно мог иметь в виду. Например, опять озвучивать её мысли, ошибочно, предполагая, будто она собирается как раньше его презирать. А противен он ей был только в тот момент, а не постоянно, не навсегда. И даже не особо по правде. Поэтому…
— Слов не хочу.
Она прижалась теснее, опять уткнулась носом, и всё-таки успела заметить, как мелькнула на губах знакомая самонадеянная улыбка.
— А я ведь видел тебя вчера, — прозвучало неожиданно.
— В коридоре?
— Не только. — Даша почувствовала, как Лакшин шевельнулся. Может, плечом дёрнул, может, ещё чего. — В сквере, на скамейке. У компьютерного класса окна как раз на ту сторону выходят. — А теперь чуть глубже вдохнул и выдохнул. — Только это уже в конце пары было. Рванул, а тебя уже нет.
— Я замёрзла и домой поехала, — пояснила она.
— Я тоже сначала собрался, — он сделал короткую паузу, — к тебе домой. А потом решил — ну, что просто так? Опять ты начнёшь: «Мне надо подумать. Я не уверена. Пока. Я пошла». И вспомнил. Ты же песню хотела.
Когда это? А, не важно. Имеет Даша право не помнить? У неё же память — девичья. Но, когда он для неё пел, это действительно было…
Опять слов не подобрать. Но ведь и без них яснее ясного, что она ощутила. Недаром же опять разревелась. А ведь думала, что всё уже выплакала ещё у Ковалёвых на даче. Оказывается, не всё. Но эти слёзы — совсем другие. И как же хорошо. С ним. Только немного раздражают раздающиеся поблизости голоса, топот чужих ног, хлопанье дверей. Зачем всё это?
Лакшин сжал её чуть крепче, прислонился щекой к её волосам.
— Даш. Пойдём ко мне?
— Пошли, — согласилась она, не думая, потому что очень хотелось наконец-то оказаться вдвоём, подальше ото всех остальных.
Только вдвоём. Чтобы никто не мешал и ничто не мешало, чтобы слышать, видеть и чувствовать только друг друга.
* * *
Немного задержались в прихожей — а может, не так уж и немного — сначала просто стояли, тесно прижавшись, потом целовались, но не слишком неистово и откровенно. Скорее, сосредоточенно и чётко: вот так, а теперь вот так и вот так. Словно возрождая ощущения, по которым жутко соскучились, но не сразу все, а по чуть-чуть, нарочно растягивая. Потому что так гораздо приятней, и спешить всё равно некуда. Ведь теперь-то точно — надолго. А едва прошли в комнату, Лакшин сразу ринулся к шкафу, произнёс на ходу: