— Я уже не помню, — вру, краснея до корней волос.
— Какая же короткая у вас память, дитя моё! — он картинно всплёскивает руками. — Я вот диссертацию тридцать лет назад защитил, но до сих пор могу перечислить все источники. Потому что проработал их досконально.
Мысленно закатываю глаза. Сюда бы Гектора. Они бы померились принципиальностью.
— Да скачала я её в интернете! — признаюсь честно, чтобы быстрее прекратить эту бессмысленную беседу. — Как и сотни студентов нашего вуза! Только вот прицепились вы почему-то именно ко мне?
И я понимаю почему — кстати вспоминаются довольные морды Людки и Динки. Сучки!
— Не ровняйтесь на других, Алла Альбертовна. Они будут отвечать за себя сами. А ваша работа — аннулируется. Отметка за неё вам засчитана не будет. Я уже сообщил об этом вашему куратору, и она со мной согласилась. Так что напишете работу заново и желательно — до конца сессии, иначе будете отчислены.
Ну, приехали! Этого ещё не хватало!
Но спорить не могу — лишь киваю, плетусь прочь из деканата. Заворачиваю в туалет и, давясь слезами, открываю WhatsApp и наговариваю Гектору голосовое сообщение:
«Помнишь ту курсовую, что ты скачивал для меня? У тебя в кабинете? Мне её завернули. Придётся переписывать заново. Две сучки из моей группы меня слили. Динка, у которой тётка флорист, — ты ещё тогда обстебал её работы, — злится на меня, что я не посвящаю её в наши с тобой постельные тайны… Хнык-хнык… Гектор, мне так хреново сейчас».
Ответ приходит быстро. Он пишет: «Алла, не смей отвлекать меня всякой дурью. Я занят. У меня важные переговоры. И я тебе говорил. Это у вас семейная черта такая — сначала лажать, а потом искать виноватых?»
Строчу: «Вообще-то я ждала от тебя поддержки, а не нотаций!»
Отвечает: «Извини, что не оправдал ожиданий» — и исчезает из сети.
У меня нет настроения идти на занятия. Всё равно ничего в голову не войдёт, когда в таком состоянии. Поэтому спускаюсь и прошу водителя (надо будет всё-таки как-то спросить его имя) отвезти меня домой.
Запираюсь у себя в комнате и тихо горько плачу. Как меня достало его грёбанное правдолюбие и чистоплюйство! Я хочу, чтобы он был на моей стороне. Всегда! Даже если я не права. Нет — если сто раз не права! Потому что я — его женщина. Потому что любящие так поступают. А, значит, он не любит меня. Впрочем, он ни разу этого мне и не говорил. Ничего не обещал. А все те чувства, что я увидела в его глазах в наш первый и пока единственный раз — показались. Я их придумала.
За окном уже почти полночь, когда улавливаю голоса и шевеление в гостиной. Выхожу.