Сейчас я сухая. Мне страшно.
А он…
— Заткнись! — чувствительно встряхивает меня, засовывает руку под юбку, срывает мои трусики и заталкивает их мне в рот.
Остаётся лишь округлять глаза, недоумевая, мотать головой, пытаясь избавиться от кляпа и жалобно мычать.
На миг наши взгляды пересекаются — мой, размазанный слезами, и его — злой, стеклянный, неживой. Его действительно будто выключили.
Он заламывает мне руки назад и жёстко скручивает их ремнём. Сдёргивает остатки юбки и вламывается в меня. Сразу на всю свою длину.
Меня пронзает дикая острая боль. Слёзы плещут из глаз. Я скулю в кляп.
Гектор трахает меня, дерёт в буквальном смысле, потому что берёт на сухую. В таком темпе, что у меня перехватывает дыхание и сердце заходится в груди…
Напор такой, что, кажется, сейчас протаранит меня насквозь. От каждого удара внутри скручивает болезненный спазм. И, усиливая мои муки, хватает за волосы, выгибая дугой.
Вою ранено и тонко, вцепливаясь зубами в ажурную вещицу.
Тугой корсет впивается в ребра.
Хочу лишь одного — чтобы он побыстрее кончил и оставил меня.
Мне больно…
Просто раздирает изнутри.
Будто бур выставили и крутят…
Я бы орала тонко и надсадно, но тряпка во рту глушит звуки…
Когда он начинает бурно кончать в меня, я отключаюсь…
Прихожу в себя медленно…
Мне кажется, болит всё тело, словно меня пропустили через мясорубку. На руках и бёдрах синяки. На рёбрах, наверное, тоже — корсет надавил. Вся зарёванная, в разодранном платье…
Между ног — пылающий ад. Сворачиваюсь клубочком, тихо и горько всхлипываю.
За что? Что я такого ему сделала?
Чувствую себя выпростанной рыбёшкой. Резиновой куклой, которой попользовались и отбросили.
Грязной. Гадкой. Мерзкой.
Больше всего сейчас мне хочется убить себя. Удавиться. Вскрыть себе вены.
У меня нет сил даже ненавидеть.
Просто мёртво внутри.
Пусто. Воет.
Добился, заморозил.
Теперь я его, урода, на пушечный выстрел к себе не подпущу.
Собираю себя по кусочкам, кое-как доползаю до ванны. Вытаскиваю лезвие из бритвенного станка. Какое-то время тупо пялюсь на него. А потом начинаю срезать исковерканный, как моя жизнь, корсет. Потому что самой со шнуровкой мне не справиться.
Папа, это ты проклял меня? Это потому, что я вышла замуж без твоего благословения? Прогнала тебя тогда, да?
Папочка…
Зачем? Зачем в тот день ты привёл меня к нему?
Зачем показал монстру беззащитную добычу.
Куски тряпки, которые ещё недавно были дизайнерским платьем, падают к моим ногам. И я таращусь на себя в зеркало — тощая, бледная, вся в синяках, с растрёпанными волосами и опухшими от слёз глазами.