Жаль, что кицуне ушел. Дворфы дружно с Елисеем согласились и продолжали слушать. Предысторию ведьмак им уже рассказал. Они не удивились. Догадывались, что Марья заодно с отцом.
… Он долго спускался в темноте, трансформировав зрачки. Чутье вело само. И чем дальше Еся заходил, тем гаже было на душе. В голову полезли скверные мыслишки, тоскливые, безысходные: жизнь коротка, бессмысленна. Все его хлопоты напрасны. Ну что он выяснил, кружа по городу? Ничего почти. Ни одной загадки не разгадал. Последняя зацепка здесь. С Навью говорить? Серьезно? Смысла нет. Счастья нет. Любви тоже. А вот с последним Еся мог бы теперь поспорить. И это помогло дойти до цели.
Подземный ход закончился светлой пещерой. Сколько Еся не смотрел по сторонам, не мог определить источник мягкого, словно от пламени сотен свечей, света. У ног Елисея лежала черная вода, блестящая, будто ртуть. Плескалась о камни без ветра, не оставляя на них влаги. Тянуло к ней прикоснуться. И пахло, как после грозы. Трещина. Странная только.
— Эй, — прокашлявшись, обратился к озеру Еся. — Есть тут кто? Мы вроде как в прошлый раз разговор не закончили.
Никто ему не ответил. Еся уже решил, что пришел зря (не без облегчения), и только через пару минут, слегка похолодев, заметил, что его отражение в луже не повторяет движений, а смотрит неподвижно и внимательно, наклонив голову к плечу. И глаза… глаза у зеркального Елисея были черные, без зрачка, как два непроницаемых пятна.
— Отчего же? — спросила Навь, двигая губами в Есином отражении. — Закончили. Ты, ведьмак, очень нам помог.
— Я… помог? — хрипло переспросил Елисей.
— Вещь нам в руки дал, Черной Лебеди принадлежавшую. Она на ней свое Дыхание оставила.
— Диа…дему? — дав петуха, спросил Еся.
— Диадему, — Навь согласно кивнула.
Общаться с самим собой было не просто жутко — аномально жутко! От того, что тон отражения был по-человечески деловой, снисходительный даже, разговор был за гранью осознания.
— Серебро яд не хранит, а вот камни его впитали. Отпечаток магический у Лебеди… характерный. Дочь колдуна его не раз за собой оставляла. Отыщем.
— Яд?
— Не надоело попугаем повторять? — лениво осведомилась Навь. — Зачем пришел? Беспокоишься? Правильно, повод есть. Деве Вещей, которой диадемы предназначалась, повезло, что Источник ее еще в детстве принял. От Темного Дыхания спасения нет. Оно или убивает, или уводит за грань. Сами мы Хранительнице не враги, если ты с этим явился. Мы равновесие соблюдаем, нам бы обещанное получить. А вот Лебедь ее в покое не оставит.
— Расскажи! Что знаешь, расскажи! — проговорил Елисей, падая на колени и цепляясь руками за край камня у кромки воды — вглядываясь в собственное лицо, оказавшееся совсем близко.