— Категоричная. Случайная. Моя Малинка.
— Не очень похоже на «я люблю тебя», — сдавленно засмеялась я, а Саша помрачнел. Застыл подо мной, будто собрался сдать позиции и не продолжать. — Гроза, перестань хмуриться, я не заставляю признаваться. Ты старше, твои раны глубже, я не буду тебя торопить, — последние слова сказала шепотом и коснулась его губ губами.
Он отвечал порывистым поцелуем, и я слышала в его стонах тихое «спасибо».
А после я дарила ему всю себя, чтобы зашить прошлые обиды. Они плясали в его глазах, проникали в молчание и спутывали наши тела немыслимой по толщине нитью. Именно эта рана заставила его не поверить в мою беременность, эта рана забрала у него музыку, заморозив пальцы.
Я смогу стать его бальзамом. Смогу.
Я выдеру из него сомнения, потому что смотреть в омут темных глаз и видеть неверие в будущее — это больно. Не за себя, за него. Кто же эта тварь, что так искалечила ранимую душу?
Когда искры накрыли меня ярче прежних, я сжала Сашины пальцы и прошептала: «Я безумно в тебя влюблена, Гроза». Получилось сдавленно, потому что пульс сбивал дыхание, а сладкие колючки сжимали внутренние мышцы и отнимали ноги. Я рухнула на его широкую грудь, принимая его движения вверх, выбивающие изо рта крик. Саша сжал пальцы на ягодицах и от последних рывков застыл, взрываясь во мне новой высокой нотой нашего блюза.
И через несколько минут он освободил меня, ласково заплел волосы на одну сторону, а потом поднял и понес в ванную, прижимая к себе. Где долго ласкал под теплым душем и шептал что-то непонятное, но такое сладкое. Я уплывала на его руках и почти падала от приятной усталости.
Саша вытирал меня пушистым полотенцем и целовал губы до новых желанных спазмов в животе, закутал в халат, что был слишком на меня велик, но понес не в спальню, а в кухню. Усадил на мягкий уголок и только тогда сказал:
— Нужно тебя накормить.
— Смотри, а то захрюкаю над чашкой, — я поднесла к губам край широкого воротника и втянула терпкий мужской парфюм, чуть смешанный с кипарисовой ноткой, острой гвоздикой и пряной лавандой.
— Хочу на это посмотреть, — тепло отозвался Саша.
Я наблюдала, как перекатываются мышцы его ног. Он набросил только боксеры и, не стесняясь, ходил передо мной по кухне. Включал чайник, рылся в холодильнике, а я плевала на стеснение и, когда он приближался слишком опасно, касалась его там, где могла достать.
— Хулиганка, — усмехнулся Саша и отсек кусочек сыра длинным ножом. На рабочем столе что-то щелкнуло, а в кухне запахло поджаренным хлебом. — Любишь тосты?
Я пожала плечами.