Девушка облизала пересохшие губы, словно сгорала от жажды, и сжала меня сильнее. С ума сойти! Аллегро[1] в моем сердце достигло каденции[2]! Я просто возьму ее сейчас и ни капли не пожалею.
Хмель и сладость от поцелуев срывала башку. Доступная, легкая, таинственная. Кто она?
Я приподнял девушку за тугие ягодицы и, усадив на подоконник, снова напал на губы. Запустил руки за спину и поплыл вверх, пересчитывая ребра. Возле третьего позвонка нащупал две крошечные родинки. Будто близняшки. Я не видел их, но мне это и не нужно — с рождения у меня такая чувствительность, что можно жить с закрытыми глазами. Я просто вижу и слышу подушечками пальцев. Особенно, когда перебираю ими черно-белые клавиши.
Я — пианист. Нереализованный, забытый, но в душе прожженный пианист, что все еще мечтает о большой сцене, а в реальности пять лет преподает аранжировку глупым выскочкам и заносчивым пигалицам с вокального отделения.
Когда жар подкатился к горлу и снова завился вокруг шеи, перекрыв дыхание, я смело ступил ближе и раздвинул девушке ноги. Она тихо хихикнула, но, скрестив наши голодные взгляды, тут же замолчала. На кончиках густых ресниц переливались перламутровые блестки. Они отражались в глубине черных-черных зрачков, будто звезды.
Опустив ладонь ниже, нащупал живительную влагу. Горячая…
Она не такая, как все, я чувствовал. Не из тех девиц, что гроздьями вешаются на шею и наигранно стонут, пытаясь сдать гамму. Малинка даже не студентка нашей Академии, уверен. Лёшка бы не скрывал, и я бы такую запомнил. И голос ее роскошный, и смех заливистый, и этот взгляд с хитрецой и уникальной синевой.
Толкнулся пальцами глубже и чуть не опешил от ее узости. Я просто горел и плавился, мне нужно было больше, потому на томные тихие вздохи над ухом реагировал, как неопытный подросток. Освободив руку, подтянул девушку к себе за хрупкие плечи. Голову вело от волшебного опьянения ее свежими духами, запахом женского тела, тембром порывистого стона.
— Быстрее… — шепнула девушка, и розовые пряди просыпались назад, огладив острый подбородок и линию скул.
Я был так ошарашен ее открытостью и игривой таинственностью, что с трудом сдерживался от желания напереть сильнее. Будто меня шваркнули крышкой пианино по пальцам и заставили играть менуэт. Взять ее хотел, как дикарь. Так, чтобы пар пошел, в два-три рывка смахнуть с себя накопившееся напряжение… Я не мог остановиться, вино бурлило в крови и заставляло прыгать с головой в это безумие под названием «случайный секс». И девушка, что танцевала со мной несколько минут назад в одурманенной праздником толпе, трепетала от прикосновений и передавала сладкую дрожь моему телу. Близкая, доступная, шальная. Настоящий холодный огонь в моих ладонях.