— Какое? — я все-таки сползла с окна и пересела на стульчик. Меня откровенно вело, но я старалась не показывать это. Дождусь пока отпустит немного и поеду домой.
— Тридцать первого у нас будет концерт и вечеринка. Ну, мы со своими будем Новый год отмечать. Пойдешь?
— Концерт? Так я же… — меня перекосило от удушающего кашля. Сдавливая слезы, пробухала в кулак.
— До пятницы еще время есть. Если расхвораешься, мы просто передвинем программу, не переживай.
— Я буду, — поставила точку и взглянула в его глаза, доказывая, что прилезу, даже если проваляюсь в постели. У меня же целая неделя в запасе!
— Вот и отлично. А сейчас доедай, и я тебя отвезу домой.
Я поежилась. Этого еще не хватало. Точно потом буду должна, не отверчусь от свиданий и приставаний. А по виду не скажешь, что Алексей на меня глаз положил.
— Я далеко живу… — осторожно промямлила.
Дирижер немного отодвинулся, сложил ноты на учительском столе, достал из угла черную строгую сумку, только потом сказал:
— Тем более. А концерт в субботу ты все-таки пропусти, пусть горло восстановится.
Я поджала губы и опустила взгляд в пол.
— Не выбрасывайте меня, пожалуйста. Я буду в форме, — только бы голос не дрожал, только бы не дрожал…
— Настя, эти рабочие концерты не стоят твоего здоровья, — Алексей встал рядом.
— Стоят, — я решительно подняла голову и посмотрела в его лицо так уверенно, что дирижер растянулся в улыбке.
— Упертая.
— Вся в бабулю, — скромно повела плечом и увела взгляд в угол.
Алексей долго молчал, шуршал пакетами на столе, стучал чашками, а потом замер около стула. Остроносые туфли уставились в мою сторону.
Я приподняла голову, ожидая отказа. Мол, какой оркестр, когда ты еле на ногах стоишь, хрипишь, как старушка. Слабакам не место на сцене.
— Тогда в пятницу ждем тебя, — коротко, быстро и строго. Алексей потянулся к вешалке и сдернул с крючка пальто. — Поехали домой.
— Спасибо… Лёша.
Елка попалась пышная и густая. Занимала теперь пустой угол, где обычно пряталось кресло отца. Я долго любуюсь, как она расцвела от игрушек и гирлянд, как восстала в доме, гордо подперев потолок, и в отражении стеклянных шаров отражались десятки моих фигур, изогнутых до неузнаваемости. Девчонки с бабушкой оторвались в дизайне лесной красавицы: здесь бы позавидовал даже Диор, а я просто наслаждался тихим предпраздничным вечером.
Уставшие после творческой работы племяшки завалились на диван и сосредоточено уставились в планшет. С кухни несло жареными запахами и долетали голоса: мягкий мамин, высокий Елены — моей старшей сестры, и истеричный визг ее младшего спиногрыза — Олежика, в честь папы назвали.