— Просто? Ошибся?
Зажав нос пальцами, достал платок из пиджака и гундосо добавил:
— Я просто уточнил, а она развернулась и ушла…
— Хочешь себя обелить? Бедненький мальчик, которого пять лет назад обидели! — покривлялся Лёшка. — Так теперь можно ногами подкидывать тех, кому ты дорог?
— Я был уверен, что у меня не может быть детей…
— Некоторые пары много лет подряд трахаются, чтобы родителями стать! Не в смысле секса даже, а врачи, анализы, ЭКО. Что за ересь ты несешь? Могло же это случится, потому что вы друг другу подходите? Потому что пришло время стать мамой и папой? — Лёша подал руку и показал взглядом на дверь.
Я с трудом повернул голову и увидел силуэт Малинки. Она плакала и прижималась к косяку плечом, а потом легко соскользнула на пол и дико-тревожно зашептала:
— Что-то не так. Болит сильно, — руки на животе, на лице смертельная бледность.
Я подполз и потянулся к ней, но девушка оттолкнула руку и сжалась в комочек с ужасным хрипом:
— Я не хочу тебя видеть и знать. Ты отказался от нас.
— Нет же, Малинка. Не отказывался! Прости меня… Не нервничай.
— Уходи…
— Я отвезу ее в больницу, — предложил Лёша.
— Нет! Класс закрой. Я сам, — я поднялся на ноги, пихнул в карман окровавленный платок и, не обращая внимания, на удары Насти по лицу и плечам, понес ее к машине. — Подумай о ребенке, Малинка, прошу тебя. Выясним отношения потом.
— Никогда не называй меня так, — прошипела она и обмякла.
В дороге Настя спала, скрутившись калачиком на заднем сидении. А может, притворялась. Я не тревожил ее, не хотел сделать хуже. В голове прокручивал все, что с нами случилось, и понимал, как я был близок к краху. Только бы все наладилось. Только бы получилось достучаться до упертой Малинки.
Включил легкую музыку и ехал быстро, но предельно осторожно. Кровь из носа перестала идти, на перекрестке смог кое-как оттереть лицо от пятен, но рубашку и пиджак придется выбросить.
Я Лёхе должен не просто за свою жизнь и спасение в Новогоднюю ночь, теперь я ему должен еще и за вправленные мозги. Он — настоящий друг, единственный друг и самый верный мне человек. И этот удар в нос именно то, что было нужно, потому что сам бы я не разобрался. Это почти рука помощи, когда ты уже собрался сорваться в пропасть.
Знаю, что будет сложно, что Настя не подпустит меня к себе просто так, но я сделаю все, чтобы она снова в нас поверила. Я даже сыграю «Вечную любовь» для ее семестровой.
Перед тем, как открыть пассажирскую дверь я набрал полную грудь воздуха. Настя лежала неподвижно и смотрела стеклянными глазами в обивку машины.