Он потянулся к зажиганию. Выраженные вены на пальцах, сильные косточки, крепкие узлы фаланг. Обожаю его руки, боготворю, хочу чувствовать их на себе. Саша не повернулся ко мне, ничего не сказал, и двигатель, загудев размеренно, прорвался в мою грудь изнывающей болью. Отвезет меня домой, и на этом все? Я не хочу так.
— Саша… — коснулась его руки и почти обожглась о горячую кожу, отдернулась и, сжав кулак, уронила его на колени.
Гроза медленно повернул голову. Свел густы брови, стиснул до скрипа рулевое колесо. Он молчал, просто смотрел и пронзал темным прищуренным взглядом, а я проваливалась в бесконечность его радужек и зрачков и не могла сдержать слез.
— Не плачь, эй… — прошептал он и, проведя большим пальцем по моей щеке, растер мокрые ленточки. — Прости меня, пожалуйста…
Я приластилась к его ладони, накрыла своей рукой и зарыдала сильней. Хотела так много сказать, а не получалось. Горький ком от нашей разлуки и недопонимания душил горло и взрывал меня мелкой дрожью.
— Малышка, моя девочка, ну… — Саша повернулся и завернул меня своими объятиями, как пледом. — Не переживай так.
Пальцы холодели, стискивали его пальто до хруста, а я пряталась и сжималась.
— Как же я испугалась. За тебя и за малыша. Я не хочу потерять… — подняла голову и закусила губу, — вас. Гроза, выгони меня, если хочешь, только прости за эту нелепость. Я просто накрутила себя, не дала тебе слова сказать, не выслушала, не поняла. Глупо-глупо-глупо, — я закрыла ладонями лицо и уткнулась в плечо Саши. От него привычно пахло кипарисом и немного ладаном. Грудь поднималась и опускалась, а под моими пальцами упруго билось сердце. И это пробирало мурашками и простреливало электрическим током вены.
Саша поглаживал мои плечи и скользил по спине ладонью, забираясь вверх, в разглаженные утюжком волосы.
— Где мои спиральки? — прошептал, касаясь невесомо шеи, поднимаясь к уху, втягивая шумно воздух. — Малинка?
Я облегченно выдохнула и обвила его торс руками, крепко сжала и согласилась:
— Малинка.
— Как же я скучал, — его теплые касания щекоча перебрались по скуле вперед и замерли возле губ. — Ты лучшая случайность, что со мной случалась в жизни.
— Я не знала…
Он перекрыл последние слова указательным пальцем, провел черту по контуру губ, а затем проговорил:
— Никто не знал, кроме Лёшки и бывшей. Даже родные. И я не хочу, чтобы знали.
— Саша, — не получалось говорить чистым голосом, из меня вырывался сип и хрип, — у меня никого, кроме тебя, не…
Но он не дал договорить, закрыл рот поцелуем, раздвинул языком губы и мучительно долго ласкал меня изнутри, заставляя задыхаться в его сладости, смешанной с моими слезами.