Хольм лениво повернулся на другой бок, привалившись теперь к правой стене клетки, установленной на корме. На гладко струганную палубу он насмотрелся еще в первые дни плавания до тошноты, а текущая вода никогда не надоедает. Волны серебрятся на солнце, идут мелкой рябью, ладья едва заметно покачивается… Никогда в жизни он столько не спал, как в эту неделю. Никогда не проводил столько времени в тоскливой неподвижности, раз за разом упрямо гася в себе гнев, который просыпался по любому поводу.
А поводов ему давали предостаточно.
Так, например, в клетке, где до этого возили домашний скот, нельзя было встать во весь рост, получалось только сесть или лечь, но утром, в полдень и вечером Хольма ненадолго выпускали, чтобы справить нужду. Это было понятно и справедливо. Однако на второй день он попросил разрешения вымыться, хотя бы окатиться водой на палубе.
Чутье оборотней куда тоньше человеческого, клетка стояла на солнце, которое грело все еще по-летнему, и вскоре от Хольма стало бы разить, как от дохлятины. И вот в этом Ивар ему отказал, даже не объяснив причину. Только бросил, что до Арзина Волк может и потерпеть.
Хольм скрипнул зубами и промолчал, зато возмутилась Кайса.
— Дорогой Ивар, — проговорила она сладко и вместе с тем громко, так что навострили уши и Рыси, и Барсуки. — Я так понимаю, ты соскучился по охоте? Но сколько Волка на солнышке ни держи, в козла он, даже завоняв, не превратится, а это единственная дичь, с которой тебе везет. Наверное, потому, что козлы еще не научились отстреливаться.
Из-под полотняного навеса послышался гогот Барсуков, которые устроились там на обед. Пара Котов, оказавшихся рядом, поспешно отвернулись с каменными мордами, сделав вид, что их очень интересуют волны за бортом — прямо ничего любопытнее в жизни своей не видели. А Ивар побелел, как молоко, оказавшись вдруг веснушчатым — сплошная рыжая крапинка. Раньше этого не было видно.
— А хочешь, — доверительно продолжила подружка Лестаны, — я тебе от вечернего улова наших хозяев-Барсуков рыбку отложу? Через день она запахнет — хоть унюхайся, раз у тебя такие странные вкусы. Только от нас подальше! А то лично мне нравится чистый речной воздух, не разбавленный истинными мужскими запахами вроде нестираных штанов и немытого тела.
Барсуки уже хрюкали, как стадо кабанов, мелкая Рысь наивно хлопала ресницами, нежно глядя на Ивара, и Хольм в этот момент простил бы ей что угодно. Даже если она попросит его шкуру после казни — на здоровье!
— Как скажешь… — выдавил Ивар, глядя на девчонку с чистой незамутненной ненавистью. — Эй, Гленн! Выведи Волка помыться! И правда, нам с ним рядом плыть!