За полгода разлуки угловатый подросток превратился в статного юношу. Ежедневные занятия в гимнасии и хорошая пища сделали свое дело. Он вырос почти на голову, раздался в плечах, теперь его щеки и подбородок покрывает нежная шелковистая растительность. Которую, впрочем, каждую неделю тщательно сбривает личный брадобрей наместника по его приказу. Жизнь Атея не похожа на жизнь раба или заложника, скорее, воспитанника. Вот и сейчас юноша усердно выводит стилусом непокорные греческие буквы, перенося мудрые слова афинского философа с пожелтевшего папируса на податливый воск: «В своих бедах люди склонны винить судьбу, богов и все что угодно, но только не самих себя».
– Не самих себя… – шепчет Атей, скользнув взглядом по вычурной капители розовой колонны и застыв на широком лбу бюста Платона, расположенного в ряду других великих греческих мыслителей вдоль анфилады, ведущей к парадному входу дворца. – Самого себя! – еще раз задумчиво произносит юноша вслух, обкатывая языком каждую букву, словно мелкие камешки, которыми Сципион заставляет наполнять рот, когда он упражняется в латинском.
Громкий стук в двери заставляет Атея прервать беседу с философом.
2
Группа всадников, спешившись у ворот виллы и оставив лошадей слугам, по-хозяйски спешит к дому. Впереди мужчина с мощным торсом и грубыми чертами лица. Белоснежный таларис – туника с длинными рукавами, недоступная людям низкого положения, – черные кожаные полусапоги и плащ лацерна поверх инкрустированных серебром черных доспехов, надеваемый только в торжественных случаях, – все говорит о важности визита и статусе его хозяина.
Всадник хватается за массивное железное кольцо и несколько раз резко стучит в дверь. Этот стук и заставляет Атея оторваться от учебных занятий.
– Это дом Сципиона?
Атей смотрит на гостей широко раскрытыми наивными глазами. Предводитель группы снимает с головы шлем в цвет панциря и раздраженно проводит ладонью по потной лысине.
– Это дом… Дом Сципиона, – с запинкой на латыни отвечает сконфуженный юноша.
– Наберут же рабов… – бурчит себе под нос посетитель и по слогам обращается к Атею. – Ты кто? Дак? Или фракиец?
– Сармат!
– Надо же. Никогда раньше не видел живого сармата, – хмыкает гость, – зови своего хозяина! И позволь войти! – грубо отстраняет он Атея. За ним входит и свита, пялясь на сармата как на диковинку.
Спустя короткое время в сопровождении Атея и прозевавшего визитеров управляющего навстречу гостям, сгрудившимся вокруг замысловатого фонтана с секретом, выстроенного еще царем Атталом, спускается Сципион. Всегда невозмутимый, в этот раз наместник явно удивлен.