– Если говорить о землях за Луковыми горами, это лишь жалкая песчинка, которая принадлежала нашему народу. Я понимаю Араша, но считаю, что держаться за прошлое, которое у нас отняли, неверно! – Омид поднимается с места и подходит к Цяню, внимательно вглядываясь в его лицо. – Мой ответ: нет! Передай императору… Вы останетесь на несколько дней?
Собрав все свое самообладание, Чжан Цянь непринужденно кланяется, ни один мускул не дрогнул на его лице. Ни Млада, ни Гань, стоящие за его спиной, ни Араш, с тревогой следящий за разговором, не догадываются, какая бездна разверзлась сейчас в душе императорского посла. Если бы он мог сейчас умереть, он бы умер. «Если ты ненавидишь, тебя победили», – мудрость Конфуция, как всегда, возвращает мир в душу ханьца. Нет, так просто от своей миссии он не откажется.
– Буду очень благодарен, мы устали с дороги… – губы Чжан Цяня растягиваются в признательной улыбке, будто бы он заехал проведать старых друзей, сделав крюк и потеряв несколько часов по дороге домой.
– Оставайтесь! Араш позаботится о вас! – принимает игру посла царица. – Мы еще обязательно побеседуем с вами и вашими спутниками о вашем путешествии.
Омид выходит из шатра, за ним следует Тарим, с детской серьезностью стараясь держаться соответственно статусу.
3
Чжан Цянь с друзьями молча идет по лагерю вслед за провожатым. Гнев прошел, осталась лишь пустота. И привычка подмечать и запоминать все детали вокруг себя.
Стоянка тохаров не сильно отличается от хуннской, но шатры расположены по четким линиям, образуя улицы. Пространство между большими палатками-домами выложено спрессованным хворостом, в конце каждой улицы стоят мастерские на больших деревянных колесах – где-то выделывают кожи, где-то кузнец занимается ковкой оружия. Люди оборачиваются, глядя на гостей. Они приветливо кивают Младе, признавая своей, и морщат нос, настороженно изучая Ганя. Последний чувствует себя весьма неуютно.
– Такое ощущение, словно забрался в улей диких пчел. Еще немного – и конец моим татуировкам…
– Никто нас не тронет, – раздраженно отзывается Чжан Цянь, – мы под защитой брата царицы, или не Араш вытащил тебя из той казармы?
– Он… Кто же еще… На всю жизнь запомню вкус тухлого инжира, которым кормят солдат. Фу! – с отвращением сплевывает он на землю и тут же получает замечание на незнакомом языке.
Гостей окружают агрессивные люди, раздраженно реагирующие даже на объяснения провожатого. Гань скалит зубы, но это единственное, что он может сделать. Оружие они сдали на въезде в лагерь, а с голыми руками бросаться на десяток вооруженных людей… И не на десяток, а на пятьдесят сотен, не меньше – так оценивает количество воинов в лагере Чжан Цянь, мучительно ищущий выход из положения.