Галикеш, пошатываясь и зажимая руками кровоточащий живот, выкрикивает что-то по-парфянски. Беглецы осторожно крадутся за ним.
– Это неразумно. Пусть говорит по-гречески… – вступает в разговор Чжан Цянь, Заряна и без китайца понимает свою оплошность, но слишком поздно.
– Стрелы… Он говорит про стрелы… На землю! – первым реагирует Деметрий, плюхаясь на мощеную булыжником площадь, остальные валятся вслед за ним. В их сторону несутся десятки стрел, пронзая уже пустое пространство. И лишь выстрел Ганя в падении настигает жертву: стрела входит в затылок и выходит изо рта сатрапа, выбивая окровавленные зубы. Зубы и кровь, как и требовал гирканский волк.
6
– Это конец… – прижимается Сальвий к мостовой. – Боги, будь я настоящим Гераклом…
Неожиданно слышится скрип. Беглецы не верят своим глазам – ворота медленно открываются.
– Так будь! – Заряна решительно вскакивает, увлекая за собой остальных.
– Клянусь Марсом, в нее вселилась богиня войны Беллона, – причитает Сальвий, последним отрываясь от земли. Но, устыдившись собственной робости, в несколько гигантских прыжков бывший гладиатор оказывается впереди отряда и первым врубается в ряды парфян.
Несколько стрелков встают на колено, чтобы сделать залп по мечущимся в дыму бойцам, но лишь трое успевают спустить тетиву, да и то стрелы пронзают своих же, лишь по касательной задевая руку Сальвия и щеку Ганя. Остальные падают, сраженные стрелами откуда-то сверху. На стене, рядом с механизмом городских ворот, вокруг которого раскиданы трупы стражников, мелькает силуэт человека в черном балахоне с луком в руках.
Но противников слишком много. На площади появляются регулярные части, идущие единым строем. Впереди вышагивают копейщики, с фланга появляются конные стрелки.
– Смерть – это только начало, как умрешь, так и проживешь следующую жизнь! – ловко разворачивается вокруг собственной оси сарматка, поражая одного за другим набегающих парфян.
– Лучше так, чем от козлиного языка, – отбивает копье, предназначенное Сальвию, Деметрий.
– Значит, не видать мне безделья на песчаном пляже… – защищая спину Заряны, орудует двумя мечами Сальвий, успевающий благодарно улыбнуться греку.
– Даже не надейся… Мы вместе улетим на небесные луга… – кричит пирату девушка.
– Как мы можем знать, что такое смерть, когда не знаем, что такое жизнь? – философствуя, Чжан Цянь успевает прикрыть от боевого топора сагарсиса сирийского царя трофейным щитом.
Гань готовится к смерти молча, словно молнии, сея вокруг смертоносные стрелы.
И вдруг с гортанным криком «хурра!» прямо в ворота влетают тохарские всадники, размыкая круг атакующих.