— Заземление! — обернувшись на ходу, ответил лейтенант. — В этом мире без заземления всё, что сложнее лампочки накаливания, перегорает сра… Псина тупая! Фу, положи на место! — снова заорал он, увидев, как пёс схватил приготовленный штырь этого самого заземления и побежал с ним по поляне, как с обычной палкой.
Малыш несколько раз обежал вокруг замершей с проводом в руках Глории. Та после слов о проклятии даже дышать боялась. А псу было неинтересно происходящее: хозяйка в безопасности, чудовищ и ассасинов рядом не наблюдалось, а призрак ему безразличен.
— Ваше сиятельство! — продолжил орать Андрей, а я вздохнул и повернулся к Катарине.
— Не яси, — криво ухмыльнувшись, произнесла девушка. — Надо дрова вытаскивать.
Я не успел что-то ответить, как она, не спуская глаз с призрака, шагнула к пепельному светоразделу.
— Может, не надо, — засомневался я, но Катарина пожала плечами и переступила черту.
В тот же миг призрак растаял и возник прямо перед девушкой, а в следующую секунду храмовница отлетела назад, словно в неё врезалась малолитражка. Она упала на спину и выгнулась дугой, держась за поясницу.
— Катюша! — вскрикнул я и подбежал к ней, упав на колени рядом.
Она кивнула и через силу сделала вдох, после ещё один, и лишь немного погодя со стоном выдохнула.
— Силён лягушонок, — прошептала она, медленно повернулась набок и свернулась в позу эмбриона, да так и осталась лежать, тяжело дыша.
Я стал на ноги, облегчённо провёл руками по лицу. Меня начало трясти от отступившего всплеска адреналина. Сердце всё ещё колотилось, находясь в режиме форсажа. Но переживал я не за себя, а за Катарину, причём сам не ожидал такой бурной реакции. Была бы на её месте одна из солдаток, без паники бы перевязал, сделал укол или оказал иную первую помощь, а сейчас была мысль: «А вдруг я ещё больнее сделаю». Хорошо, что всё свершилось яси, как говорят местные.
— Ладно, я понял, — пробормотал я, нервно облизав губы. — Он ненавидит только женщин, значит, могу попробовать с ним пообщаться.
— Господин халумари, — раздался жалобный голос Глории. Дочка Урсулы по-прежнему стояла с проводами, боясь пошевелиться. — Господин халумари, — снова позвала она меня, а когда я повернулся, продолжила: — Снимите, пожалуйста, проклятье с этих верёвок, а то у меня руки затекли, спина чешется и до кустов сильно надобно.
— Это к господину Андрэ, — со вздохом отозвался я. — Он накладывал, пусть сам и снимает.
Глория тихо заскулила, а я снова повернулся к привидению, которое сейчас находилось в трёх шагах от меня. Сейчас на полупрозрачном лице можно было даже различить зарёванные глаза с тёмными кругами под ними и дрожащие, по-детски надутые губы.