Глава 13. Второе увольнение
Не все ль равно с какой неловкой
Уволен я формулировкой?
Учителям пощады нет,
Скандалы — волчий их билет.
Й.
Разбудила его мадам Эпине, стучавшая в его дверь весьма неделикатно, поскольку, видимо, уже долго.
— Иштван, милый, завтрак давно ждет! — крикнула она встревоженно. — Если сейчас не встанете, опоздаете в гимназию!
— Уже встаю! — отозвался он сонно.
До “Жасмина” они с Мией добрались только глубокой ночью, толкаясь и хихикая, перелезли через забор и еще долго потом целовались на скамейке под кустами. “Как школьники!” — смеялась Мия, потешаясь над его удивлением — школьником Иштван такого не делал и от гимназистов своих подобного не ожидал. Впрочем, как и от учителей вроде себя тоже.
Вспомнив об учительском долге, он встал и, пошатываясь, побрел в ванную. Дверь ее была сначала заперта, и он прислонился к ней лбом, чтобы еще минутку подремать. Потом она вдруг начала открываться, едва не набив ему шишку, а затем он обрадованно прижал к себе мягкое, зеленое, приятно пахнущее и тихонько смеющееся, оказавшееся Мией и именно тем, чего сейчас и не хватало ему всему целиком — его рукам, губам, глазам, пусть и закрытым, и, наверное, даже душе.
— Иди уже умывайся, — шепнула Мия после очередного поцелуя. — А то в школу опоздаем!
— Ты пойдешь со мной? — обрадовался Иштван, не желавший сейчас опять выпускать ее и расставаться даже ненадолго.
— Я - твоя охрана, — напомнила она. — Но вставать предпочла бы все-таки не настолько рано.
— Скорее всего больше и не придется, — успокоил Иштван. — Наверняка я уже уволен и из гимназии, просто хочу, чтобы они мне сами об этом объявили. И еще надо повидать трубадуров, узнать благополучно ли добрался до дома Марцель и как дела у Якоба.
— Ты очень ответственный, магистр, — вздохнула она и тут же поправилась, уловив, что он слегка нахмурился, — магистр ложи трубадуров.
За торопливым завтраком он опять едва ли слышал, как мадам Эпине и полковник Мартон обсуждают взбудоражившее город ночное появление Пепельного старца на Ратуше. Беспрестанно посматривая на Мию, он ловил ее лукавый взгляд и только крепче сжимал ручку чашечки из любимого сервиза мадам Эпине, потому что пальцам чрезвычайно хотелось вместо бездушной скользкости фарфора ощутить живое тепло нежной кожи за этим ушком, скользнуть по шеи дышащему шелку, нырнуть в лагуны впадинок ключиц…