Здесь, на заднем сиденье, ни сквозняка, я вспотел, и между ног у меня горячо и влажно. Скоро кончится этот июль, в жизни больше не соглашусь тормозить на этой обочине.
Я поворачиваюсь и смотрю в сутулую спинку сиденья водителя. Девушка возится внизу, это моя вторая женщина в жизни. Нет, третья, наверное, потому что самая первая почти не считается. В общем, я не привык к случайным связям, к такому вот перекрестному опылению в салоне автомобиля.
Глаза мои отдыхают на темном ворсе, перед взглядом медленно плавают сумеречные амебы. С детства думал, что бы это могло быть, когда закрываешь веки на свет и следишь, как бесформенные существа движутся куда-то вбок, на окраины глазниц.
Проститутка снова мнет меня, я никогда так не любил, она же совсем меня не знает, а я не хочу ничего рассказывать. Говорить вообще с ней или нет? Я громко сглатываю и окончательно расслабляю живот. Пусть это скорее кончится, вон, на улице стоят еще двое и ждут.
Вот сейчас, думаю я, вот сейчас я и предам свою жену. Она бросила меня, а мне нужно хоть как-то хлопнуть дверью. Я нервный человек, и если сразу не выпущу пар, то потом у меня начинается лихорадка. Впрочем, пар тут ни причем, просто потом, после этого минета, я буду относиться к себе иначе, тогда и боль моя станет немного другой. Я так думаю.
Взрослая, усталая девушка, наконец приближает лицо к моей промежности, и тут вдруг оживает телефон. Виртуальная служба рассылки новостей настигает своих абонентов. Мой телефон пищит, я послушно читаю маловразумительный транслит: Chechnya ugrozhaet Gruzii vtorzheniem, esli ta soglasitsya vydat’ Rossii troih chechenskih boevikov. Reply? – спрашивает меня телефон, в смысле: ответить? Я нажимаю NO, ну что тут ответишь… Зачем мне знать об этом? Об этом и еще о том, что yaponskoe sudno terpit bedstvie?
– Выключи сотовый, зайка, – низким голосом просит она.
– Да, – говорю я. Все-таки не пришлось молчать. Член у меня все еще не стоит, и я стесняюсь.
– Зая, ну расслабься, – советует проститутка. Ну конечно, что она еще может сказать. Голос у нее ласковый (мужчинам такие женские голоса обычно нравятся), но испорченный. Табаком и истериками. Впрочем, она вся испорченная, и некому ее жизнь поправить.
Я выключаю сотовый. Обычно я не делаю так, как меня просят, но сейчас насрать. Ее ведь это раздражает. Меня, например, просто бесит, когда люди, для которых ты стараешься, без конца отвлекаются. Это воинствующая добродетель, что тут поделаешь.
Ее дыхание там, внизу, горячее, как южный ветер в каменном городе. Я представляю, что это Лена ласкает меня, что это она целует мои яйца. Но она никогда так не делала, господи, что я несу, все было совсем не так. Первый раз она взяла в рот, когда мы уже год жили вместе. Она говорила, что не умеет, а я отчего-то подозревал эту тайную способность практически у любой женщины. Я с энтузиазмом лизал ее темно-коралловые дольки и скромно ждал, когда наступит и мой черед. Ей было восемнадцать тогда. Я еще не знал, чем обладал. Я и теперь не знаю.