— Я так скоро и привыкну, — усмехнулась моя ноша, шутливо устраиваясь у меня на руках: — А что? Удобно.
Я рассмеялся:
— Привыкай, буду специально приезжать, на с крыльца тебя спускать-поднимать… А если я не смогу, то маму попроси: ей тоже труда не доставит тебя на ручках потаскать, не знаю даже зачем она мучает бедных ребят и заставляет их двигать шкафы…
Теперь смеялась уже Ева, вставая на ноги возле лифта и одёргивая одежду:
— Представила себя на руках Марии Александровны… — она помахала рукой у себя перед лицом, шумно выдыхая. — Вот красота-то. Особенно для непосвящённых.
Да, для обычного человека такая картина была бы из ряда вон.
Оказавшись в квартире, мы сразу же отправились в комнату, которую я подготовил для Евы. Она, вроде бы, осталась довольна, а, глянув на кровать, демонстративно зевнула.
И тут-то я понял, что забыл её сумку в машине.
— Сейчас сумку принесу, тебе же переодеться надо, — хлопнул себя по лбу я и, игнорируя верхнюю одежду, пулей метнулся к парковке.
Так же быстро я вернулся домой, но Ева оказалась стремительнее: она уснула прямо в кресле.
Вспомнился тот день, когда она пришла ко мне, когда я повёз её к родителям: она уснула в машине и, кажется, после пробуждения была совсем не рада тому, что уснула в такой позе.
Я поставил сумку у кровати, затем откинул покрывало и одеяло, после чего переложил Еву на кровать, намереваясь укрыть… Но тут её рука скользнула вниз и буквально на долю секунды коснулась моей.
Впрочем, этого хватило с лихвой.
Я ощутил то, что ни один альфа не перепутает с любым другим ощущением.
Она — моя Истинная.
* * *
В тот момент я был несказанно рад одному факту: Ева спала. Ева спала и не могла видеть того, как ошалел осознав то, что она каким-то образом оказалась моей истинной. Я ещё ни разу в жизни не слышал о том, что одна девушка может быть истинной сразу для двоих альф. Или дело в том, что мой брат уже мёртв и “метки” на запахе, на ауре Евы больше нет?
И, видимо, волк намного раньше почувствовал в ней нашу истинную, потому что дети Евы стали бы для меня так же любимы и оберегаемы, как мои собственные, как она сама.
Выйдя из комнаты, я направился в свой кабинет, где у меня в самом дальнем углу была припасена бутылка коньяка. Вряд ли она мне чем-то поможет, но, может быть, хотя бы расслаблюсь немного.
Пил я прямо из бутылки и перестать думать никак не мог. но я понимал, что вряд ли теперь когда-то моя голова будет пуста от мыслей: там навсегда поселилась Ева и ничего с этим сделать не получится. Я сомневался в своих чувствах к ней, в “этичности”, но теперь у меня просто не было выбора: либо она будет со мной, либо я сдохну в муках.