— Нет, — категорично бросает Верещагин, подтягивая покрывало с кровати повыше. Чтобы удержаться и не фыркнуть от этого жеста, мне приходится приложить усилия.
Нет, мой мальчик, меня в тебе интересуют не кубики на твоем животе.
А то, что меня интересует — я уже сегодня видела довольно долго. Да еще и в том виде, в котором мне хотелось тебя увидеть — расписанным моим ремнем.
— Ты… — Антон будто бы даже захлебывается мыслями, в попытке сформулировать предложение до конца, — что ты со мной сделала? Что это было?
Так, первый дурацкий вопрос я, пожалуй, проигнорирую. Что отвечать на это?
Я тебя выдрала, малыш.
Но это же очевидно, разве нет?
— Это был сабспейс, — я невозмутимо пожимаю плечами, — бывает такое у Нижних. Понравилось?
— Нет! — Антон рычит с излишней резкостью, с излишней быстротой, что становится очевидно — он врет. Я даже не удерживаюсь от смешка.
Ну да, ну да, не понравилось.
То-то тебя так ломало, что ты вымогал у меня один удар ремнем за другим. То-то ты бесил меня, лишь бы я с тобой не церемонилась. А ведь это было ДО спейса. А в нем — я знаю, кайф сильнее. Настолько, что никакой оргазм после него уже и не нужен.
Антон соскакивает с кровати, хватается за твои шмотки. Подставляет моим глазам свой «тыл».
И все-таки, все равно — красивый поганец. Вот как бы он ни бесил меня вне этой комнаты, все равно, как бы я его ни ненавидела за эту выходку в ресторане, все равно красивый.
Понятно, почему пользуется таким спросом.
Понятно, почему я сейчас смотрю на него, и на языке становится сухо.
Хочу. По-прежнему хочу.
Но чего ради мне делать для него уступки? Да, вопрос с рестораном вроде как оплачен поркой, но это не повод срочно прыгать на его член.
Я все еще не вижу с его стороны ничего внятного. Завтра утром после порки он может проснуться и снова стать привычным для меня мудаком.
Мне интересно, чего хочет он сам. От меня, да.
Движения у Антона рваные и явно доставляют ему лишние неприятные ощущения. В конце концов, у него на заднице живого места нет. На потрясающе красивой заднице… И следы от ремня её не портят, лишь только добавляют «лоска».
Красотища. Просто кайф на это смотреть, как хотите.
Мои следы. Следы того, что этот поганец был моим, кормил меня.
Верещагин замечает, что я пялюсь на него — да и на что конкретно я пялюсь.
— Отвернись, — шипит он яростно, будто отстаивая свою территорию.
Мне даже задуматься на тему того, чтобы закатить глаза, не надо. Они сами закатываются.
Ощущение, что где-то там поменялись роли, и я только что трахнула девственницу, становится все крепче.