И правда, чтобы добраться с работы, Геля сначала топала минут десять пешком, через луг, потом тряслась на автобусе до метро, потом, от площади трех вокзалов, ехала на электричке. К счастью, дом был недалеко о станции, и это радовало, иначе с сумками она бы померла, а Вовка, действительно был не помощник, вкалывая день и ночь. Что тут поделаешь, зарабатывали на квартиру.
Вечернее метро встретило ее, как всегда суматошно-беспокойно. На Комсомольской, где толпа приезжих не иссякала никогда, Геля проталкивалась среди сумок и баулов, вся взмыленная от этой толчеи. И тут кто-то схватил ее за локоть, и, сильно сжав, развернул. Черноглазая красивая дама в красной шапке, с ярко накрашенными губами и в длинном черном пальто показалась странно знакомой.
– Зазнааалась. Своих забыла, ишь плывет лодочкой белой. А свои-то помнят! Нашу золотую романо рат…
Секунду она ошалело всматривалась, потом, вроде щелкнули выключателем и зажгли свет.
– Райка! Обалдеть! Ты как здесь?
– Да будя, поцыгановала. О мне это где!
Райка характерным жестом провела себя ребром ладони по горлу, сдернула шапку, тряхнув шикарной копной черных ухоженных волос.
– Я уж три месяца тут. В больницу пристроилась, мужика нашла. Детей забрала вон, на днях.
– А муж?
– Объелся груш. Он мне сынка простить не мог, чуял сволочь кровь чужую. Волк! Жилы вымотал все, ты бы видела, у меня все тело синее было. Он не бил, Аль! Он не так бил, как мужики баб бьют – он убивал!
– Так он тебя искать будет, они из тюрем – то они все оторванные возвращаются, страшно. Может тебе в милицию…
– А, Алька, судьба она везде с тобой… найдет, не пропустит. Да мне карты добро сулят, я картам верю. А он, скот, из тюрьмы вышел, уж месяц. Тоже к кочевым подался, все бросил. Там ромны у него образовалась, а мне развод дал, типа: «Иди, ты мне не жена»… У нас можно так. и дети ему не нужны, говорю же – волк.
– Где живешь?
– Где… У мужика нового. Там хоромы, он с деньгой. Любит, говорит. Часы золотые дал мне, просто так, без причины. Одевает, видишь. Не бьет… пока… Детям конфеты приненосит, шоколадные. И икру. Ты икру ела?
– Давно, Рай. Не помню уж вкуса.
– Так давай, заходи, чаю выпьем, иль покрепче чего. Я тебе адрес напишу.
Райка вытащила из изящной сумочки блокнот и тоненький золотистый карандашик, быстро написала адрес, сунула Геле листок в карман.
– Слушай, – Глаза у нее блеснули, взгляд стал острым, колючим, – тебе бабка не писала про Лачо?
– С какой стати, Рай? У меня другая жизнь теперь. Все забыто.
– Ну да… Я думала, она тебе писала…
– А что, должна была?