– Сейчас с пирогами закончим, и бежим отсель. Мамка с котлетами точно навяжется, это тоже – тот еще геморрой. Ничего, там две коровы на дворе скучают, вот пусть жопы разомнут. А то… двор они метут… Два часа уж, – она шуранула с грохотом противень в печку, – Что, отец? Молчит?
– Молчит… Ирку только признал, вчера кошку ей принес соседскую, котенка. Играли.
– Ничо. Все образуется.
Нина шмякнула новый шмат теста об стол и звонко захлопала по нему ладошками.
***
– Ир, где папа?
Еле разогнув немую от многочасового стояния у стола спину, Геля выползла во двор. Чисто выметенный, по периметру обсаженный красивыми, кудрявыми кустиками, и здоровенными, как подсолнухи бархотками, двор выглядел очень нарядно, особенно в сравнении с темным мрачным домом.
Ирка терзала маленького пятнистого котенка, пытаясь надень на него куклин фартук.
– Папа чистить поросю пошел, – пропела она, но тут кот вывернулся, и сверкая белыми пятками, победно задрав хвост-морковку, улепетнул за угол сарая.
– Кого чистить?
Геля ошалело посмотрела вслед дочери, которая вприпрыжку неслась за сбежавшим котенком, гикая и размахивая фартуком.
– Сумасшедший дом. Какую ещё поросю?
Она растерянно обогнула сарай, и нос к носу столкнулась с Витькой и отцом. Грязные донекуда и злые, как черти они быстро шли к дому, и крыли так, что даже у Гели, привыкшей к мату, зазвенело в ушах.
– … этого борова… его в коромысло! Витьк, пи… быстро к соседям, помощь зови. Кликни Коляна. Да и Мишку волоки. Бегом!
Лицо у Вовкиного отца таким красным, казалось, что его вот-вот хватит удар.
– Случилось что? – сердце у Гели ёкнуло и покатилось вниз, а в животе стало холодно и пусто.
– Иди в дом, что раскорячилась? Володьку там, в сарае боров зажал. Не лезь – в дом иди, сказал. Сейчас соседи прибегут, там Колян, сам как боров, он вытащит. И девку поймай, боров сбесился может, мало ли чего. Давай, пошла!
Он развернулся и пошел обратно, но Геля, практически не соображая, что делает рванула вперед, и, обогнав старика, вылетела прямо к дверям сарая. Оттуда, шатаясь, белый как смерть, вышел Володя, грязный, в рваном ватнике, из которого торчали клочья ржавой от нечистот ваты. Он двигался, как в замедленном кино, и, вздохнув с облегчением, Геля прижалась спиной к хлипкой стене сараюшки.
И тут выскочил боров. Ослепленный ярким дневным светом, он крутил башкой, оглядываясь, огромное туловище лоснилось, кожа подрагивала от возбуждения. Геля, ошалев от страха, прижалась к доскам и шарила зачем-то вокруг себя. Боров двинулся к Володе, тот стоял спиной и медленно приходил в себя. И, нашупав гладкую деревянную ручку, вдруг чётко и ясно поняв, что надо делать, Геля рванулась наперерез и с силой воткнула вилы в толстую, противную кожу, куда-то между ухом и мощной, грязной шеей. Боров завизжал тонко и пронзительно, кто-то резко толкнул Гелю в спину и отлетев, метров на пять, она попала точно в раскрытые объятья свекра.