Ой, он развернулся и на меня пошел. Держись Полина!
- Через. Пять. Минут. Жду. В холле! – навис скалой и опалил молниями из грозовых глаз.
- Не успею, - говорить старалась твердо… насколько могла.
- Десять минут!
- Полчаса!
- Что?!!
И чему так удивлялся? Он же сам во мне наследное бабушкино упрямство пробудил.
- Десять!
Н-да, этот рык был очень убедительным. Как и резкий разворот от меня на сто восемьдесят и твердый широкий шаг прочь. Черт! И чего я завелась сама и довела до белого каления Гильберта Пятьдесят пятого? И главное, стой теперь босыми ногами на каменном полу холла десять минут. Н-да, хорошо дор не пошел у меня на поводу и не согласился на полчаса…
И вот оно! Выход брюнета через десять минут. Надо же! Он собрался слиться с толпой столичных жителей, как пить дать. Где только такие простецкие тряпки раздобыл? Залез в шкаф одного из слуг? Примерно это хотела у него спросить, когда совершенно неприлично подняла руку и указала пальцем на простой по крою и поношенный камзол.
- Под кого работаем, Бас?..
- Для вас я на время «кузен», Полли. И не иначе. Рекомендую усвоить!
При этих словах надвинул на самые глаза некий головной убор, напоминающий фуражку. А в следующий миг схватил меня и закинул себе на плечо. Ух, как жестко! Чуть дух не вышиб.
- Пустите! – выдохнула сдавленно.
- Молчать, женщина! – еще и шлепнул по мягкому месту, гад. – Вижу же, что ноги замерзли. Прости, забыл, что без обуви осталась. Но в этом есть и твоя вина, Полли. Зачем злила глупым хихиканьем с Госсом? Зачем ему подыгрывала и была против меня?
- Да я!..
- Не сметь мне перечить! На кухне стерпел этот заносчивый тон, но в остальном… молчать и слушаться!
- Хм!..
- Не слышу безоговорочного согласия… - новый шлепок по заду буквально выбил его из меня.
- Есть, командир!
Думала, в карету зашвырнет как куль. Но нет, на сиденье опустил аккуратно. Кстати! Конспирация распространилась и на транспортное средство: голубого бархата не обнаружилось, а диванчик был обит прилично потертой кожей, занавески тоже не те.
- Не трогать! – отдал мне приказ дор, когда подняла руку, чтобы раскрыть окошко. – Это наемный экипаж, как, наверное, заметила, - интересно, откуда, если болталась на его плече вниз головой, и в тарантайку меня заносили задом. – Ни к чему, чтобы кто-то увидел меня с тобой. Потому не высовывайся!
- Да, пожалуйста! – демонстративно сложила руки на груди и отвернулась смотреть на не очень чистую ткань, но только чтобы не на этого типа.
Вот так и ехали. В молчании. У меня руки сложены были крест-накрест, и у него. Я сидела с поджатыми губами, и он тоже. Минут тридцать тряслись по городской брусчатке, не издав ни звука.