Когда Манифест Убитого Города - такого названия потребовал текст - был отправлен в Фейсбук, часы на планшете показывали полночь двадцать пятого октября. И тогда я наконец встала и побрела на кухню, чуть не споткнувшись о ковер на полу. Они мне за все заплатят.
До октября две тысячи восемнадцатого года Полина знала о саалан примерно вот что.
Сначала, в четырнадцатом году, после объявления протектората империи Белого Ветра над свежеобразованной Санкт-Петербургской республикой, они всем очень понравились. Несмотря на странную привычку пользоваться декоративной косметикой в любом возрасте и невзирая на пол. Они были симпатичны внешне, улыбчивы и общительны, контактны и позитивны, и выглядели отличной компанией. Даже не вспоминая о благах, которые они предложили, - эстетическая медицина, оригинальная и эффективная уходовая косметика, экзотические фрукты, ювелирное сырье и отличная шерсть во всех видах, - казалось, пришельцев есть за что любить или хотя бы симпатизировать им. Довольно много мальчиков и девочек рванулись заводить с ними романы. И тогда вдруг выяснилось, что эти улыбчивые ребята на самом деле вовсе не такие обаяшки, как всем кажется. Или они кое-как умеют изобразить приязнь, но на близкой дистанции их настоящее мнение о местных открывается во всей неприглядности. Это самое мнение не понравилось никому из попытавшихся завести близкие отношения с пришельцами - за редчайшими исключениями. С саалан отлично ладили самые отмороженные программисты и неплохо договаривались безбашенные ребята после юрфака, даже те, кто не работал по специальности. Правда, если уж такие пары ссорились, то вдрызг, с расфрендом в соцсетях и разделом круга общения вплоть до отказов посещать кафе, если туда может зайти бывший или бывшая. Именно тогда образовалось и намертво слиплось несколько межнациональных союзов, вдруг начавших профессионально писать вместе. И... и все. В остальном дальше кратковременных отношений от "нечего делать" и от "некуда деться" дело не пошло. Межличностные казусы, выплеснувшиеся в сеть и публичное пространство, все вежливо обошли молчанием. Разве что поначалу на пришельцев грязно и шумно выбесились пикаперы, которых они здорово потеснили с поляны. Еще выразили неудовольствие их присутствием некоторые коллеги Полины. В основном те, кто работал с проблемами отношений и специализировался на общих советах широкой аудитории.
Полина довольно быстро догадалась, что перед тем как свалиться с неба прямо в мэрию, муниципальные округа города, городские и поселковые советы области, а заодно и в телеэкран, эти деятели тут окапывались не один год и, похоже, даже не десять. Просто сейчас им стало можно делать все, что было запрещено до открытия фактического положения вещей, чтобы не предъявить себя раньше времени. А сразу после объявления присутствия им можно стало не стесняться. Например, ходить в национальной одежде, не беспокоясь о том, что вслед показывают пальцем. И перестать заботиться о том, что они выглядят как причина ДТП и их видно лучше, чем светофор на том же расстоянии. А заодно и носить при себе ножик размером с хорошую селедку и объяснять это национальной традицией. Ну и жениться - или не жениться - тоже можно. Полина, обнаружив на улице первые образцы сааланской моды, хмыкнула, задумчиво проводила глазами странную пару - мужчину в вишневой и оранжевой одежде, похожей на то ли датский, то ли испанский национальный костюм, и женщину в сером платье с вышивкой на груди в тон, - пожала плечами и сказала сослуживцам: "К их виду мы привыкнем, проблемы будут не с этим". И как обычно оказалась права.