Сначала я переспала с Бьорном. И сама до конца не поняла, как же так получилось. Вот я стою возле ванной, опираясь спиной на закрытую дверь, а вот через минуту уже вижу Бьорна, и внутри словно что-то екает, а в голове пусто и странно.
Затем приходят непонятные и не менее странные чувства. Которые сейчас и идентифицировать не могу, кроме как назвать это помешательством.
Бредом свихнувшейся матки.
Затем были прохладные простыни и дикий, необузданный секс. И мне он понравился. Признаться, в первый раз я была готова согласиться со всем написанным в эротических книгах. Потому как большую часть написанного испытала сама.
Затем все усложнилось.
Понимая, что в большей степени произошедшее со мной было не совсем нормальным, я не всерьез спросила у Бьорна.
Не всерьез. Ведь уже была готова списать произошедшее на всплеск гормонов. Правда, откуда и с чего этим гормонам было бы взяться, тоже непонятно. Но не была готова к последствиям своего вопроса.
Лучше бы он отшутился. Или и вовсе промолчал, нежели бы я узнала неприглядную и даже страшную правду. Ну, или с какой стороны посмотреть.
Но он не отшутился. Не промолчал. А я узнала.
И теперь, сидя на постели с остекленевшим взглядом, боясь вдохнуть горячий терпкий воздух, отрешенно смотрела на то место, где еще пять минут назад сидел чертов Бьорн, не зная, что с этой правдой делать. И как жить дальше.
А еще теперь с легкостью могла сопоставить все эти вдохи, выдохи, трепещущие крылья носа и утробные нечеловеческие рыки. Хищные звериные черты.
Все оказалось просто и до абсурдного неправильно. Сложно.
Он был прав. Моя жизнь действительно перевернулась с ног на голову. Оставляя один бьющийся в сознании вопрос.
Что делать дальше.
Минутами ранее
Разнеженная и, что уж там, удовлетворенная я, с неким маниакальным удовольствием смотрела, как чертов самец, сверкая шикарной упругой задницей и длинными рельефными ногами, натянул штаны. Пряча в них свое внушительное орудие удовольствия. Притянул стул, уселся на него, расставив ноги по бокам, и откинулся на спинку.
Его прищуренный янтарный взор снова прошелся по моему завернутому им же самим в одеяло тельцу. Ехидные искры сменились неприкрытой нежностью и чем-то таким еще, что я даже испугалась. А вдруг померещилось? Но, приглядевшись, судорожно вздохнула. Не померещилось.
В груди сдавило, а сердце радостно трепыхнулось. Неужели я ему не безразлична? Неужели он действительно чувствует ко мне что-то большее, чем похоть и желание нагнуть и приставить свой каменный бархатный член к моему сокровенному?
Однако, всего через какие-то доли секунды все изменилось. Настолько, что от мимолетной, но всепоглощающей радости не осталось и следа.