— Пойдем со мной, дитя, — сказал падре Игнасио
Он тяжело поднялся и подвел Дульсе к изображению Мадонны Гваделупской. Ее вырезанное из дерева скромное позолоченное изваяние стояло в глубине простой каменной ниши. Казалось, что мадонна смотрит пристально из-под опущенных век на каждого, кто приближается к ее подножию.
Дульсе припала губами к краю деревянной сандалии, выступающей из-под складок ниспадающей туники.
— Святая Дева Гваделупская, — едва слышно зашептала она. — Выслушай мою просьбу. Мне больше некого просить. Ты единственная моя надежда...
Рядом с ней, стоя на коленях, бесшумно шевелил губами падре Игнасио. Он просил Деву сжалиться над Дульсе и даровать ей младенца.
Дульсе горячо шептала слова молитвы, пытливо вглядываясь в деревянное лицо изваяния. Губы мадонны были скорбно сжаты. Грациозная шея была чуть изогнута, и Дульсе увидела искусно замазанную трещину в рассохшемся дереве. И облупившуюся позолоту на подбородке, и отполированные множеством рук до черноты складки одеяния...
«Сколько же людей приходили сюда просить ее милости, — подумала она. — Интересно, скольким она сумела помочь?»
Почему-то у нее не было уверенности, что Святая Дева слышит ее...
Все оказалось далеко не так просто, как выглядело на ранчо Гуатьерресов. Во-первых, оказалось, что Сорайда недавно совершенно удалилась от дел, и всем в «Твоем реванше» ведал управляющий — бойкий и деловой парень в белом костюме с красным цветком в петлице. Он наотрез отказался сообщить Рохелио и Исабель, где сейчас живет и чем занимается бывшая хозяйка ночного заведения.
— Донья Сорайда вряд ли будет довольна, если я буду раскрывать перед каждым встречным ее секреты, улыбнулся управляющий, обнажив два ряда белых зубов. — Да и новому хозяину также. У них с ней такой маленький уговор. С вашего позволения, сеньоры. — И он, повернувшись к ним спиной, немедленно принялся распекать кого-то из официантов за нерасторопность.
Исабель огляделась.
— Здесь ничего не меняется, — прошептала она. — Сколько лет я не переступала этого порога, погоди... десять, нет, чуть меньше.
Рохелио, который, в отличие от своего брата, никогда в жизни не любил подобные заведения, был здесь всего один раз — его когда-то затащил сюда Рикардо. Но сейчас ему было не до ностальгических воспоминаний. Он был очень опечален и раздосадован тем, что порвалась та единственная ниточка, которая могла бы привести к разгадке. И сейчас он не оглядывался по сторонам, а стоял, сжимая кулаки в бессильном отчаянии.
— Что делать, Исабель? — наконец проговорил он.