До почтовой станции мы добрались в сумерках. Сквозь щели в бамбуковых ставнях гостиницы пробивался тёплый охристый свет. А вот наружный фонарь то ли потух под дождём, то ли его не удосужились зажечь.
Неподалеку от входа имелся навес с коновязью. Я привязал под навесом кобылу, оставил Мигеру ждать вместе с усталым животным и сунулся в гостиницу. Там было чисто и гораздо теплее, чем на улице. В дальнем углу за низким столиком дымила трубками компания прилично одетых мужчин, по виду — мелких чиновников. Похоже, эти люди были вполне довольны своим пристанищем.
Остальные столы пустовали.
Ко мне с поклонами и приветствиями подкатился хозяин, похожий на рисовый колобок. На его щеках горел такой румянец, что в первый момент показалось — это грим. Комната для меня нашлась сразу, и по сходной цене. Насчёт кобылы — расседлать, обтереть, задать корму — хозяин распорядился без напоминаний, выгнав наружу мальчишку-слугу.
— Ужин для двоих? Уже готовим!
И тут выяснилось: со мной слуга-каонай. От расстройства даже румянец на лице хозяина поблек.
— Умоляю простить меня, господин, — он кланялся, избегая глядеть мне в глаза. — Помещение для слуг у нас всего одно, тесное. Битком забито, клянусь! Щепке упасть негде! Нижайше прошу меня извинить…
Будь Мигеру обычным слугой, я позволил бы ему ночевать в своей комнате. Но пустить к себе безликого — самому потерять лицо.
— У вас есть какая-нибудь каморка? Дровяной сарай?
Хозяин молчал, уставясь в пол.
— Дрова вы где-то храните?!
— Да, но…
Возвращаться под дождь отчаянно не хотелось. Но не бросать же Мигеру на улице? Он, конечно, презренный каонай, но он мой каонай. Мне его выдали на службе. Не хватало только, чтобы он заболел и умер! Как я тогда отчитаюсь перед господином Сэки?
— Давай, показывай свой сарай!
Колобок понял, что его сейчас пнут ногой — и он покатится.
Сарай на задах нашёлся быстро. Места там хватало, вопреки пылким уверениям хозяина. Даже какие-то тряпки сыскались, для постели. Ужин в сарай я отнёс сам: никто другой не стал бы. Вот ведь! Господин слуге ужин носит! Прямо в постель подаёт, можно сказать.
Позор!
С пегой кобылкой, замечу, обошлись куда лучше. Наутро она выглядела сытой и отдохнувшей.
х х х
Подобная история с отвратительной регулярностью повторялась на каждой почтовой станции, где мы останавливались на ночлег. С третьего раза Мигеру сам отправился на зады — искать подходящее место. Будь он не у меня на службе, его бы и оттуда прогнали.
А так — терпели.
Дождь прекращался, начинал моросить вновь, но ливней за время нашего пути, к счастью, не случилось. Убранные поля сменились облетающими рощами, сосны на холмах — ржавыми дубами и огненными клёнами на склонах гор. Дорога жалась к отвесным скалам, вилась над ущельем, внизу грохотали и пенились воды горной реки, ледяные даже на вид. Снова равнина, холмы, горы… Никогда я не забирался так далеко от дома. Нет, я знал, что мир обширен и велик. Но одно дело знать, слышать от отца и настоятеля Иссэна — и совсем другое увидеть это своими глазами. Что же говорить тогда о бескрайнем море и варварских странах, лежащих за ним?!