Ну, конечно, у него есть подружка. Такие парни не могут быть одиноки. У них всегда есть выбор, всегда есть кому набрать и отыметь с присущим его молодости азартом. В двадцать мы с моим парнем могли сутками не выбираться из постели, Вадим Привольнов — с ним я тогда встречалась. Он никогда не заморачивался с прелюдиями и уж тем более его не волновало, что именно мне нравится в сексе. Хотя, что говорить — в двадцать в сексе тебе нравится сам секс, и зачем прелюдии, когда ты, ещё не замученная тяготами быта, заводишься с полоборота от одного только прикосновения к заднице.
С возрастом секса в моей жизни стало немного меньше, но стал он ощутимо качественнее. Красивое бельё, дорогое вино, умелые ласки и только потом сам акт, во время которого ты прислушиваешься к своему телу и, если ему повезёт, к телу своего партнёра. Взимовыгодное извлечение оргазма. И счастье, если во время того, как он насаживает тебя за свой эрегированный член, ты думаешь о его члене, а не о том, что завтра в девять у тебя маникюр.
Ещё один плюс беззаботной юности — ты без остатка отдаёшься тому, что делаешь, твоя голова легка.
Мне почему-то кажется, что Кай совсем не такой, как Вадим, он скорее как Игорь, для которого секс не просто сунуть, чтобы получить разрядку, секс — целая наука, техника моего бывшего была безупречна. Судя по тому, как тонко этот психически нестабильный щенок манипулирует моим либидо — для него секс тоже наука.
Господи, о чём я только думаю! Как можно припоминать покрывшихся мхом времени любовников, когда твой сын неизвестно где? И вот тут подключается ещё одно чувство, очередная загадка природы. Чувство гораздо более сильное, чем притяжение мужчины и женщины. Это чувство — материнский инстинкт.
Я чувствую — знаю! — что мой сын в безопасности. Что Кай не обманул, и Миша действительно сейчас крепко спит в тёплой, хоть и чужой кроватке. И я знаю, что никто не причинит ему вреда. Это не объяснить словами, но каждая мать понимает, что это за глубинное чувство.
Кай однозначно ненормальный, но ему не нужна кровь. Ему нужны эмоции. И почему-то именно мои. Почему — это мне ещё предстоит узнать, а Миша… Миша просто рычаг давления, чтобы я не совершила какую-нибудь необдуманную глупость.
Ему что-то от меня нужно, и если от этого зависит благополучие моего ребёнка — я ему это дам.
Прислонившись виском к стеклу, настраиваюсь на ещё более долгий путь, как слышу, что шины с гладкой ленты асфальта съезжают на шуршащий гравий, и через несколько минут автомобиль с тихим стоном останавливается.