Но откуда он… Он не мог её увидеть!
— Отдай, Натали. Ты же понимаешь, что этим ты меня всё равно не убьёшь, — его шепот скользит по позвоночнику колючими мурашками. — Давай.
Из темноты выныривает его ладонь, и я словно под гипнозом вкладываю в его руку оружие.
— Теперь нож.
— Нет, не отдам, — пытаюсь вяло сопротивляться, но он касается губами мочки моего уха.
Его губы — крылья бабочки. По телу проходит ток.
— Давай. Осколком чашки, что валяется на полу, ты могла бы меня хотя бы оцарапать. Но этим… — его горячее дыхание скользит по шее, приподнимая волоски на всём теле.
Он снова тянет руку, и к вилке с лёгким звоном присоединяется нож.
Дура, сама же лишила себя пусть призрачного, но всё-таки шанса на спасение. И пусть бы у меня точно ничего не вышло, но я обязана была попытаться. Какая же я дура… Надо слушать свой мозг, а не вагину, но почему рядом с ним второе становится первым, а первое и вовсе уходит в утиль за ненадобностью. Особенно сейчас, под покровом ночи. Сейчас, когда всё кажется каким-то ненастоящим, игрой воображения. Эти блики на стенах, мои наручники, пьяный мальчик-мужчина рядом…
— Кай… Тебя же правда зовут Кай?
— Правда.
— Зачем я тебе? — вопрос, вот уже сутки не дающий мне покоя.
— За тем же, зачем и я тебе — чтобы любить друг друга.
Я смеюсь, и смех мой напоминает завывания душевнобольной. Горло без капли воды словно дерёт наждаком, но я не могу остановиться. Это тихая истерика.
— Любить? Ты серьёзно?! — выплёвываю сквозь хохот. — Думаешь, путь к сердцу женщины лежит через наручники? Или я настолько отстала от ритма современной жизни, что цветы и романтика уже прошлый век, и в моду вошла шоковая терапия? Не сдохла в первые сутки заточения — баба к браку готова!
— Говорю же — мне не доставляет радости видеть тебя скованной, но иначе у нас просто ничего не выйдет. Нам нужно было это уединение. Пусть принудительное, но всё же. Я хотел узнать тебя ближе и хотел, чтобы в первую очередь ты узнала меня.
— Господи, ты издеваешься, скажи? — сажусь, смотря на него сверху вниз. — Какое "любить друг друга"? Это какой-то бред! Да даже начнём с того, что я для тебя старая. Ста-ра-я! Мне тридцать один, тебе всего лишь двадцать. Улавливаешь разницу?
— Не недооценивай себя. Ты прекрасно выглядишь.
— Я и без тебя знаю, что прекрасно, но, для справки — я родилась, когда ещё СССР не развалился! У меня ребёнок, пенсионные отчисления, гора разного дерьма за спиной, а у тебя ещё молоко на губах не обсохло! Если ты вымахал под два метра и выглядишь старше, это не означает, что ты взрослый. Ты слишком молод! Молод для меня, да и вообще… Не знаю, какой кашей забита твоя голова, но она явно пригорает. Вот это всё, — трясу прикованной рукой, — это ненормально. Это незаконно. Тебя за это могут посадить. Ты это понимаешь?