— Но ведь не случилось же…
— А если бы? Вдруг ты бы приняла больше, а я не успел?
— Я же не дура.
— Нет, ты дура, Натали! Ты такая дура! — он неожиданно сползает на пол и опускается на колени рядом с кроватью. Аккуратно заключает мою слабую ладонь в свою — сильную и горячую. — Я бы не смог это пережить, понимаешь? Как бы я потом… без тебя…
Его глаза в тусклом свете ночника кажутся влажными и наполненными неподельной болью.
Ему действительно не всё равно.
Приподнимаюсь на подушках чуть выше и провожу рукой по его покрышемуся испариной виску, по щеке, порядком заросшей щетиной.
— Ты можешь сказать мне, Кай. Клянусь, что я не уйду, я постараюсь понять… Ты же сам всё это знаешь. Ведь знаешь же… — шепчу, не теряя контакта с синими океанами напротив.
Боже, какой же он красивый. Как можно наделить человека такой красотой?
— Я не могу потерять тебя, когда уже так близок к цели. Ты знаешь, сколько лет я к этому шёл? А сегодня, увидев тебя такой бледной… — он накрывает мою ладонь своей и, прикрыв глаза, трётся щекой о тандем наших рук. — Не делай так больше никогда, слышишь?
— Я не буду, клянусь. Только скажи мне. Пожалуйста, Кай. Расскажи мне всё. Зачем тебе я, зачем ты забрал Мишу. Дальше тянуть бессмысленно, пойми, ты же видишь, что я на грани… Ты на грани. Больше нет смысла скрывать. Мы уже столько пережили вместе за эти дни. Пора…
Он открывает глаза и долго изучает моё лицо. Молча, но я вижу, как он напряжён. Он думает. Он решает для себя, пришло ли время… А я, за шаг до такой выстраданной долгожданной истины понимаю, что мне страшно узнавать эту правду. На долю секунды мне даже кажется, что я не хочу её знать вовсе.
Но назад дороги нет — он решается…
— Когда мне было пятнадцать лет, я нашёл в кабинете у отца видео, — начинает он неожиданно собранно. — На флешке.
— Что ещё за видео? — хмурюсь, не понимая, к чему это он клонит.
— Там был мой отец — я слышал его голос за кадром, он снимал на камеру обнажённую женщину. Девушку, — поправляется и пристально на меня смотрит, так, словно ожидает, что я всё пойму. Но я ни черта не поняла, хотя в глубине души огромным ледяным айсбергом ползёт предчувствие чего-то непоправимого.
— Это была… не твоя мама? — спрашиваю осторожно.
— Конечно, нет. Я же не извращенец.
— Но это видео снимал твой отец, а ты продолжал смотреть… — не вопрос — утверждение. Он коротко кивает и опускается обратно в кресло.
Превозмогая накатившее головокружение, сажусь на край кровати и опускаю босые ступни на пол. На мне новая ночная рубашка — гораздо скромнее той, в которой я щеголяла раньше. Наверное, Кай переодел меня после того, как несмотря на протесты всё-таки вколол мне какую-то дрянь, после которой я вырубилась мёртвым сном.