Всё-то он знает. Я слабо улыбнулась, а Лео отпустил меня из объятий. Сразу стало холодно. В его руках как-то… защищеннее, что ли.
— Эль? — я поднимаю на него глаза. Ловлю мимолётную улыбку, что слегка касается его губ. — Ты была права со шкафом.
Вот это выбивает дух почище вести о возвращении Кракена — его умение признавать ошибки и по-своему просить прощения.
— Вряд ли Людмила Евгеньевна по достоинству оценила моё появление здесь. И уж точно отреагировала бы неправильно. А точнее — резко негативно.
Он прав. И это мягко сказано, но сейчас о маме думать хочется в последнюю очередь.
— Всё будет хорошо, Эль. Пока я здесь, присмотрю. Хлюпика только своего отвадь, пусть не шастает вокруг тебя и не таскает никуда по ночам.
— Он не хлюпик! — возражаю, защищая Сашу. — Он замечательный!
Это слишком громкий шёпот. Как, оказывается, много оттенков может быть у шёпота. Я даже и не подозревала. Эти свистящие звуки, смесь дыхания и эмоций — новые ощущения. Но мне не нравится. Я бы предпочла чистые тона. В них больше жизни и огня.
— Влюбилась, что ли? — щурит Король глаза. Он вроде как ещё улыбается, но уже ничего тёплого в его лице нет.
— Ревнуешь? — делаю ответный выпад.
— Забочусь, опекаю. У моей Эль должно быть всё самое лучшее.
Король не тот, кто лезет за словом в карман. Мучительные размышления — не о нём. Молниеносные ответы, быстрые решения — почти дар. Не каждому такое под силу. Королю доступно всё. Я не помню таких дел, которые бы он не сумел раскрутить.
«Моя Эль» — это метка. Для Лео я — собственность. Нечто кровное. То, что вырывается с мясом, если придётся. Мне казалось, тогда, четыре года назад, он это сделал, причём достаточно успешно. Но вот он здесь, и я уже сомневаюсь. Прискакал меня спасти?.. Надо же.
— Ты прав, Лео. Я выросла. И научилась как-то жить без тебя. Думаю, смогу и дальше. Сумею себя защитить. А, возможно, у меня найдутся и другие защитники.
Всё это я говорю из духа противоречия. От обиды, что живуча во мне, как кошка, у которой семь жизней. Наверное, мне хочется сделать ему больно. Отдать хоть часть боли, что взяла в плен сердце и душу и не отпускала очень и очень долго, а потом спряталась в кокон, чтобы изредка оттуда вылезать, когда кто-то вспоминал о Короле.
— Помечтай, помечтай, Эль. Мечтать, как известно, даже полезно.
Мой удар не достиг цели. Это же Лео, он умеет уворачиваться.
Он направляется к окну. Собирается уходить? Видимо, да.
— Лео? — окликаю его. Для меня жизненно важно оттянуть этот момент, хоть и понимаю: он сказал всё, что хотел.
Король живо оборачивается. Как подсолнух за солнцем. Создаётся впечатление, что он чего-то ждёт, а я, тупая, говорю, неправильные слова.