Десять лет назад
Он заприметил её, наверное, не сразу. Но сложно не заметить, что за тобой таскается тощая девчонка со скрипкой.
Он ей не мешал. И пацанам приказал не трогать. Пусть. Может, она в шпионов играет или ещё что. Лео забавляла её слежка.
В какой-то момент хотелось обернуться и напугать. Выкрикнуть что-нибудь дурацкое, вроде «Бу!», посмотреть, как она отшатнётся или начнёт улепётывать.
Что её тянуло к нему? Маленькая селёдка с косичками. Немного храбрая, но и отчаянно трусливая одновременно.
Случай с соседской собакой был именно случаем — не более. Но то, что она ему доверилась, прыгнув со стены, решило всё.
Больше Эль за ним не бегала. Он за ней ходил тенью, как маньяк, хотя у него и в мыслях не было ничего дурного.
Она просто отличалась. От пацанов и уличных понятий. От девушек, что вешались на него сами. От дома, где пахло безнадегой и нередко — алкоголем.
Король давно привык жить сам и заботиться о себе самостоятельно. Лео даже не помнил, в какой момент поменялся с матерью местами. Не она его опекала, а он её. Хрупкая, ранимая, немного не от мира сего. Ей было трудно жить и бороться, но она пыталась.
Эль чем-то напоминала мать — такая же, как лист, оторванный с дерева. Но в девочке Король смутно улавливал стержень и, сам того не замечая, шептал ей в спину: «Не сломайся, пожалуйста».
Эль стала не наваждением, а маяком. Светом, за которым хотелось идти, зная, что корабль не наткнётся на рифы, а достигнет берега.
Это была странная дружба взрослого мальчика и маленькой девочки. Дружба, длинной в одиннадцать дней с того момента, как он подловил её у музыкальной школы и накормил пирожками.
Король позволил быть себе слабым и… самим собой.
С Эль можно было не притворяться. Не играть мускулами. Не казаться злым и жестоким. Не нужно было никому выбивать зубы, чтобы доказывать своё превосходство.
Улица знала всего один аргумент — силу. И он научился быть сильным, как кулак, что уже ничего не ощущает, когда костяшки обрастают мозолями.
Ему нравилось с ней разговаривать, слушать бесхитростную речь — очень детскую и непосредственную. Но порой Эль умела удивлять. И тогда он видел слишком взрослые глаза на остром девчоночьем личике.
Такой она становилась, когда играла на скрипке, например.
Эль читала недетские книги. Он удивлялся: в таком возрасте? Что она понимает? Но Эль понимала. Они даже могли поговорить об этом.
Откровения. Неразменные монеты души, что остаются навсегда.
— Я познакомлю тебя с матерью, — Лео и сам от себя не ожидал подобного. Он… и стыдился, и любил мать одновременно. Душевная боль, которую не каждому покажешь.